– А вы разве не хотите попробовать пиццу? – спросил Майкл, явно удивленный.
Сара покачала головой.
– Я съела гамбургер в Датч-Крике. Ну что ж, спокойной ночи.
– Но отец велел нам постелить чистые простыни на кровати для гостей, – выпалил Майкл. – И мы даже заменили полотенца в ванной.
– Это было очень мило с вашей стороны, но... – Она еле сдержала улыбку.
– Ну, хотя бы зайдите на чашечку кофе, – предложил Якоб. – Папа велел нам приготовить его для вас. Мы заварили целый кофейник, а Майк и я не любим кофе.
– Спасибо. – Сара шагнула на кухню. – От чашечки кофе я, пожалуй, не откажусь.
Якоб положил коробки с пиццей на большой стол для разделки мяса, а Майкл извлек на поверхность две чашки.
Сара молча налила им обоим по чашечке кофе.
– Ему наложили гипс или обычную повязку? – спросил Майкл, макая в кофе кусочек пиццы.
– Обычный гипс, – заверила она его.
С подозрением в голосе Якоб спросил:
– Он действительно завтра вернется домой? Иногда отец считает нас маленькими детьми и поэтому не все нам рассказывает, чтобы не расстраивать.
– Надеюсь, ему не собираются ампутировать ногу или что-то в этом роде, – добавил Майкл, выуживая из чашки кусочек пеперони, соскользнувший с сыра.
– О, Боже мой, нет, конечно! – Сара так резко поставила чашку на стол, что кофе пролился ей на руку. – Конечно же, нет. – Она вытерла мокрые пальцы о джинсы. – Он ужасно беспокоится о своих ботинках.
– Мы слышали. Все это мы уже слышали, – остановил ее Майкл.
– А в остальном ваш папа в полном порядке. Врачи сказали, что отпустят его домой сразу после обеда. Я съезжу за ним и привезу его сюда... Комната вашего отца наверху?
Мальчики кивнули.
– А комната для гостей, которую вы приготовили для меня?
– Тоже наверху.
– Я тут подумала, что вашему отцу будет тяжело первые дни подниматься по ступенькам. Не могли бы мы соорудить ему кровать где-нибудь внизу?
– У отца в кабинете есть кресло-кровать, – сказал Якоб. – Правда, посередине она провисает.
– Тогда пойдем и посмотрим, что мы сможем сделать. – Сара встала и направилась с чашкой к раковине.
– Кабинет находится там, мэм, – произнес Якоб почти официальным тоном, явно стараясь выглядеть взрослее брата.
И снова Сара поймала себя на том, что прячет улыбку, следуя по коридору за мальчиком в комнату, заставленную стеллажами с книгами.
Ребята с трудом разложили кресло, и оно превратилось в кровать с весьма приличным прогибом посередине. И все же они решили, что любая кровать лучше, чем ступеньки лестницы, и быстро принесли простыни и одеяла. После этого мальчишки объявили, что комната готова к приему больного и остается ждать возвращения Мака.
– Что-нибудь еще можно придумать? – спросил Якоб, ударив по матрасу.
– Смотрится вполне прилично, – заметила Сара.
– Ну все, тогда я пойду в свою комнату и буду слушать музыку. – Он уже был в двух шагах от двери. – Спокойной ночи, мэм, и спасибо за помощь.
– Как насчет еще одной чашечки кофе, Майкл?
– Э-э... нет, спасибо. Я... э-э... – Его веснушки исчезли под румянцем, вспыхнувшим на лице.
Саре стало жалко его.
– Думаю, что налью себе еще кофейку, а потом пойду спать, если ты не возражаешь. У меня был тяжелый день.
– Это было бы здорово. Я имел в виду, – поправился он, – что вы можете пить кофе сколько хотите, или смотреть телевизор, или еще что-нибудь. Ну, я ухожу к себе в комнату, так что вы можете...
– Иди, иди, я сама справлюсь.
– Спокойной ночи. – Мальчик кинулся к лестнице, боясь, как бы она не передумала и не захотела провести вечер за беседой о том о сем.
Сара вернулась на кухню и налила себе чашечку кофе. Облокотившись о стойку, она оглядела большую старомодную кухню. Холодильник и плита с закругленными углами – такие она помнила еще с детства – блестели от белой краски; их тяжеловесные контуры контрастировали с дорогой мексиканской плиткой, дубовыми шкафами и стойкой, поверхность которой недавно была заново обшита. На одной из стен как украшения висели, поблескивая, медные формочки – в виде рыбы, солнца, ананаса, – их легкое мерцание согревало комнату. Сара подумала, что эти вещи могли остаться еще от прошлой жизни Мака с женой, о которой он так не хотел говорить. За стеклянными дверцами дубового буфета виднелась целая коллекция солонок и перечниц – новый неожиданный причудливый штрих. Еще одно наследство бывшей миссис Уоллас? Хотя, скорее, все эти перечницы и солонки самых разных форм и размеров, от домашних животных до ветряных мельниц, принадлежали раньше одной из шотландских бабушек Мака. Ведь с тем, что собирается с такой любовью, не расстаются даже после развода. Через арку дверного проема Сара прошла в гостиную.
Вполне обжитая гостиная, подумала она. Прямо вплотную к широкому окну стояла софа с пестрой серо-коричневой обивкой и примятыми шоколадного цвета подушками. На пыльном журнальном столике остался след от газет, которые сдвинули, чтобы поставить тарелку с сандвичами. Тарелка с сухой коркой хлеба так и стояла там. Сара мельком взглянула на названия газет, среди которых была и ежедневная газета из Чейенн, и «Уолл-стрит джорнэл». Свернутая «Спорте иллюстрейтед» валялась на полу возле кресла, обитого темной кожей. Пара теннисных туфель и пульт управления от видеоигры лежали на телевизоре рядом со стопкой видеокассет. Все говорило о том, что этими вещами часто и подолгу пользовались, на всем лежал отпечаток такого веселого мужского беспорядка, что у Сары даже зачесались руки прибраться.
Картина в рамке висела на стене немного криво, вязаный шерстяной платок хотелось расправить, подушки взбить. Сара выпрямилась и решила: она должна навести в комнате идеальный порядок. Чувство было настолько сильным и вызвало такую бурю воспоминаний, что у нее сжалось горло и бешено заколотилось сердце. В мгновение ока Сара пересекла комнату, распахнула входную дверь и, выбежав на крыльцо, крепко ухватилась за перила, залюбовавшись тихой, безбрежной и ясной ночью Вайоминга, которая обступила ее со всех сторон.