— Хорошо, — он как-то сник и у меня снова кольнуло между лопаток. Неудобно. Я не люблю, когда мне неудобно.
— Может и получится, — произношу ободряюще и тут же ругаю себя за мягкотелость.
Нельзя давать ложные обещания, если у человека нет шансов. Хотя…может и есть, я еще не определилась.
— Я буду ждать твоего звонка.
— Я позвоню, — изо всех сил киваю головой, — пока.
С тяжким вздохом откладываю трубку и разворачиваюсь к девочкам:
— Давайте уж, начинайте, — обреченно машу рукой.
И они тут же на перебой начинают давать советы, хвалить, ругать, и вообще поднимают такой гвалт, что я ни черта не понимаю. Кто-то хочет, чтобы я с ним пошла, кто-то не хочет, кто-то за вообще за Игната, который тоже мне постоянно названивает.
— А как же тот мужик с дорогими цветами? Почему он не звонит?
Я через силу улыбаюсь:
— Потому что это были просто цветы и ничего больше.
Если Лешку и Игната я без стеснения выставляю на всеобщее обозрение и позволяю трепать их, как угодно, то Демид — это табу. Относительно него мне не нужны ни советы, ни порицание, ни наоборот одобрение. Барханов — закрытая тема.
— Жалко. Забавный персонаж.
Ага. Обхохочешься.
Я думаю, как бы прикрыть эту тему, потому что обсуждать моих мужиков мне сегодня не интересно, но тут случается нечто непредвиденное.
Дверь открывается, и на пороге появляется Эльвира. Одновременно с этим пиликает почта на моем рабочем столе, и я как ополоумевшая набрасываюсь на клавиатуру, изображая супер-занятую. А у самой сердце где-то в районе задницы трепещет.
Что эта Вобла тут забыла?! Пусть проваливает!
Она снова меня не узнает и не слышит моих отчаянных мысленных посылов. Подходит к Светлане:
— Здравствуйте, Эльвира, — тут же подрывается хозяйка, — очень рада вас видеть. Как раз ждала вас.
Ждала? Хоть бы предупредила, я бы нашла повод свалить. Теперь бежать поздно, да и некуда. Остается только надеяться, что следом за своей благоверной не притащится и сам Демид.
Вобла чинно кивает и усаживается на стул. Спина прямая, руки на коленях. Прямо, куда деваться. Королева, мать ее. Я закипаю и начинаю давиться злостью. Ну и ревностью, куда же без нее.
— Я подготовила все документы, — Света достает фирменную папочку нашего агентства. — билеты, страховка, ваучеры.
А по почте нельзя было все это отправить? Или королева настолько королева, что считает ниже своего достоинства распечатать несколько листков?
— Памятку тоже подготовила…
Еще и памятку. Пусть в интернете смотрит, как это делают обычные туристы.
— Спасибо, — Эля забирает папку и, слегка приоткрыв ее, без особого интереса заглядывает внутрь, — я вас хотела попросить еще об одной услуге.
Я злюсь, а Светлана, наоборот, сама учтивость. Еще бы. Барханов, не моргнув глазом, вывалил за их райский отдых такую сумму, которую я и за год не зарабатываю. Конечно, его Воблу за это будут вылизывать с ног до головы и причмокивать от удовольствия.
— Сделаю все, что в моих силах.
— Я бы хотела сделать сюрприз своему мужчине.
У меня срываются пальцы, не попадаю на кнопки и вместо названия отеля отправляю клиенту какую-то лютую полуматную дичь. Тут же исправляю ошибку, извиняюсь в переписке, но успокоиться не могу. Трясет.
— В день прилета хочу…интимный ужин для нас двоих. На берегу. С музыкой, свечами и белоснежным кружевным пологом, — у Эльвиры предвкушающе поблескивают глаза, а мне хочется взять ведро, которое у нас в офисе вместо вазы, и надеть его ей на голову.
— Красиво, — Света уж рыщет в компьютере, решая проблему дорогой клиентки.
— Чтобы побережье было диким, нетронутым. Пальмы, белый песок, шум прибоя…
Ее голос становится мечтательным, и мой мозг тут же выдает картинки настолько живые, что не невозможно отвести взгляд. Я слышу шелест листвы и шорох волн, ласково облизывающих берег, чувствую свежий ветер, остающийся солью на моих губах.
— Чтобы ложе под звездным небом. И лепестки роз…
Внутренности скручивает узлом. Потому что я вижу на берегу огромную кровать. На белом шелке алеют крупные лепестки.
Вобла продолжает описывать свои романтические фантазии, а я вижу их словно наяву. Ее слова действуют на меня как гипноз. Чувствую. Задыхаюсь. Проваливаюсь все глубже.
И вот уже я не просто вижу эту кровать со стороны. Я лежу на ней и из одежды на мне лишь черное, кружевное белье, вызывающе контрастирующее и с белым шелком, и с багрянцем роз. Ветер играет моими, почему-то снова рыжими, волосами.