Конечно, Ной шутит; юмор это его конек.
— Честно говоря, из любого из нас, я думаю Ной был бы первым, кого арестовали, — признается Джулиан, когда мы все садимся за стол и берем кусочки пиццы.
— Что? Почему я?
— Да ладно, Ной, — говорит Мейсон, — из всех нас ты, скорее всего, совершишь глупость, чтобы быть арестованным.
— Что? Я идеальный законопослушный гражданин! Я хороший мальчик, когда в дело вовлечены полицейские.
— Да неужели? — Мейсон бросает вызов. — Как насчёт того времени, когда тебя остановили за превышение скорости, и полиция спросила, есть ли у тебя что-нибудь из алкоголя, и ты подумал, что будет смешным и ответил «только кровь моих врагов, которые в настоящее время лежат в моем сундуке, если это считается».
Мы рассмеялись, Шарлотта почти выплевывала воду, от сильного смеха.
Ной невиновно поднимает руки, где в каждой по кусочку пиццы.
— В свою защиту я думал, что он знает, что я шучу! И не будет просить меня выйти из машины и обыскать ее!
Я нежно улыбаюсь Ною, когда мы смеемся и рассказываем истории о глупостях, которые он совершил.
Когда я смотрю из-за стола, ем пиццу со всеми, просто смеюсь, шучу и хорошо провожу время, я не могу не чувствовать, что это то, к чему я пришла, особенно после того, что пережила за последние пару мест, где жила.
Я люблю всех своих друзей; Шарлотту, Аннализу, Мейсона, Джулиана, Ноя, Чейза… Эйдена
Когда Джулиан, Чейз и Мейсон спорят, кто получит последний кусок пиццы, а Анна решает, что она, на самом деле, самый достойный кандидат; Ной подражает ее, заставляя Шар смеяться так сильно, что она начинает задыхаться; Эйден смотрит на меня с улыбкой, которая достигает его глаз и это наполняет меня такой радостью.
Я просто не могу не чувствовать, что я действительно дома.
========== Глава 11. ==========
После того, как вся пицца была уничтожена, и шутки о времени Эйдена в тюрьме были закрыты, разговор переходит к более серьезному вопросу: почему Грег был побит и найден мертвым перед входной дверью Эйдена с его потерянным телефоном.
Джулиан потирает затылок.
— Действительно, единственная информация, которая у нас есть, это то, что Грег объявлен мертвым около 6 часов вечера. Мы ничего не знаем о том, что произошло вчера вечером.
Телефон Анны начинает вибрировать на столе, уже наверное 5-й раз с того момента, как мы начали есть, и, как и каждый раз, она смотрит на личность звонящего, хмурится, и игнорирует звонок.
— Что они предъявили тебе, Эйден? Ты помнишь что-нибудь подозрительное тем вечером? — она кладет телефон на колени под столом.
Я знаю, что Эйден заметил, что Анна явно игнорирует кого-то, но он ничего не говорит об этом.
— Я не помню ничего подозрительного. Я оставил близнецов у их друга Тайлера, добрался до Мейсона около 4:30 дня, мы уехали, чтобы забрать пиццу, и добрались до Амелии около 7. Просто обычный вечер.
— Пока тебе не арестовали, — добавляет Чейз.
— Да, это определенно была не обычная ночь кино у Амелии, — соглашается Ной.
Телефон Анны вибрирует, и она снова игнорирует звонок.
— Эм, Анна? Может, тебе стоит поднять трубку? Это кажется важным, — предлагает Шарлотта, натягивая концы своего вязаного свитера.
Анна фыркает, выключая телефон.
— Этот абонент не был важен для меня с тех пор, как сбежал, когда умерла моя мама, и выбрал героин вместо собственной сестры.
Мы смотрим на нее в ошеломленном молчании. Она говорит о своем старшем брате — Люке. Я помню тот день на гонках, когда Люк подошёл к Анне, на мгновение умоляя поговорить с ней, чтобы снова вернуться в ее жизнь. Я думаю, что это был Мейсон, который упомянул, что он давно не видел Люка чистым. Она сказала Люку, что он убил их мать, а затем бросил ее, чтобы словить свой следующий кайф, оставив ее совершенно одну.
Она никогда не рассказывала об этом и не рассказывала о своей семейной жизни, и я ее не подталкивала. Я не знаю, где ее отец или отец Люка, и я особенно не знаю, что она имела в виду, когда сказала, что Люк «убил» их мать. Но ясно, что ее враждебность к Люку с той ночи несколько недель назад не исчезла.
— Ты хочешь поговорить об этом? — тихо спрашивает Мейсон, когда Джулиан достает свой вибрирующий телефон.
Он смотрит на личность звонящего и вздыхает, смирение на его лице скрывает лёгкую ярость в глазах. Он поднимает трубку вверх, чтобы показать Анне, кто звонит, и ее глаза сужаются в щели.
Она забирает телефон у Джулиана и отвечает на него, не давая абоненту возможности сказать. Ее голос жёсткий и угрожающий.
— Оставь меня нахуй в покое.
Она сразу же вешает трубку, останавливаясь на секунду, прежде чем бросить телефон своего парня на стол.
Как и в прошлый раз, мы сидим и в ошеломленном молчании смотрим на Анну, не зная, что сказать.
Как обычно, Ной первым обнаружил, что напряжение невыносимо.
— Извини, Анна. Мы пытались игнорировать тот факт, что ты очень разозлилась на кого-то, но это сложно. Например, ты злее, чем моя мама, когда она приходит домой с работы, а я забыл достать курицу с морозилки, когда она просила сделать это часами раньше.
Единственное указание, которое Анна даёт, чтобы показать, что она находит Ноя забавным, состоит в том, что она не закатила глаза так сильно, как обычно.
— Это Люк, — заявляет она без эмоций.
Мы смотрим на нее с надеждой, уже сами узнав эту информацию. Когда она не уточняет, Джулиан продолжает за нее.
— Он звонил ей все утро. Мы ничего не слышали от него с той ночи на трассе.
— И ты не собираешься отвечать? Что, если это чрезвычайная ситуация? — Чейз извивается на своем стуле под пристальным взглядом Анны.
— Единственная причина, по которой я ещё не заблокировала его номер, в том, что у нас одна кровь, или что-то в этом роде, — говорит Анна, без шуток в голосе.
Бедная Аннализа. Кроме Люка, единственная семья, которая у нее есть, это люди, которые сидят перед ней прямо сейчас.
Я подсознательно смотрю на Эйдена, который задумчиво смотрит на Анну. Может быть, я могу спросить Эйдена, что произошло, поскольку мы находимся на этапе «на 100% честны друг с другом».
Я перевожу взгляд с Эйдена на Анну, затем снова на красивое лицо Эйдена, и внутренне вздыхаю.
Я не могу спросить Эйдена или поставить его в такое положение. Я понимаю, это секреты и грязное прошлое, и именно Анна должна решать говорить мне и Шарлотте об этом или нет, так как мы единственные люди за столом, которые не знают ее историю.
Эйден, должно быть, почувствовал, что я смотрю на него, потому что его аналитический взгляд переходит от Анны ко мне, и я молюсь, чтобы мое лицо не стало ярко-красным от того, что он поймал меня, смотрящей на него. Его глаза смягчаются, и он посылает мне лёгкую улыбку, и этого крошечного действия достаточно, чтобы миллионы бабочек вспорхнули в животе.
Я отвожу взгляд, пытаясь подавить улыбку, которая растет на моем лице из-за Эйдена, и настраиваюсь на наш разговор.
— Я имею в виду, что он о себе думает? Просто позвонил, как будто ничего не случилось? — я ловлю конец разглагольствования Анны.
— Теперь он чист, Анна. Он хочет исправить все, что произошло, — тихо говорит Мейсон.
Пронзительный взгляд Анны сужается на нем, и я клянусь, что она пытается использовать свой мозг, чтобы заставить его голову взорваться, вот как она была страшна сейчас.
— Ты должен быть на моей стороне, Мейсон! Почему ты поддерживаешь его?