– Пойдем. Нечего с ним говорить.
– Ты не можешь решать все за неё. Это её жизнь, не твоя, – Он говорил медленно и спокойно, сложив руки на груди.
Маришка зло на него посмотрела.
– Она – моя лучшая подруга. И я всегда буду делать то, что лучше для неё.
Подруга схватила остолбеневшую меня за руку и потащила в подъезд.
– А ты не хочешь спросить, чего она хочет? – услышала я вслед. На этом спор закончился.
Я ещё долго не могла выбросить из головы его слова о безвольной кукле. Неужели я действительно такая слабохарактерная? Но ведь Маришка моя подруга, а подруги не управляют друг другом…
Весь мой мир рушился и трещал по швам. В конце концов, я не выдержала и заплакала. Нервы сдали, и у меня началась истерика. Маришка была рядом и пыталась завести разговор, но мне говорить совершенно не хотелось.
Не знаю, что бы со мной было, если бы не поддержка подруги. Настоящий друг не бросит в беде. Жизнь снова вернулась в прежнее русло. Его я больше не видела.
И вот сейчас Маришка опять пытается свести меня с очередным парнем.
– Помнишь того парня, Женю? Ну, блондин, высокий такой? Вы с ним две недели назад болтали. Я встретила его вчера на набережной. Он просил дать номер твоего телефона, представляешь? Я так обрадовалась, что пригласила его к себе на день рождения. Так что ты должна просто сразить его своею красотой.
– Мариш, спорим, что он сбежит?
– Пусть только попробует!
Я шла по улице в легком летнем платье и говорила по телефону с подругой. Был полдень. Выходной. Люди не спеша прогуливалась по улице.
Дойдя до перекрестка, посмотрела на светофор. Горел красный.
– Знаешь, я решила сделать из кладовки гардероб. Мне шкафа уже мало. Туда ничего не помещается, – жаловалась подруга.
Светофор сменил цвет на зеленый. Глянула по сторонам. Машины не едут.
Я уже почти перешла дорогу, как почувствовала удар в бок, секундное ощущение полета и резкая боль. Я ничего не видела. В глазах потемнело. И только боль. Невыносимая боль.
Потом стало холодно. Очень холодно. Как будто наступила зима, а я без куртки выбежала на улицу.
Боль медленно отступала. Появилось ощущение легкости и пустоты, но вокруг меня все еще была темнота.
Я слышала голоса:
– Она дышит?
– Живая?
– О господи, меня сейчас стошнит!
– Вызовите кто–нибудь скорую!
– В полицию позвоните!
Когда я открыла глаза, то увидела толпу людей. Они смотрели на меня с нескрываемым ужасом в глазах. Люди перешептывались, мамы отводили детей подальше от меня.
Вдруг я услышала сирену скорой помощи, а меньше чем через минуту она остановилась возле меня. Из машины вылез мужчина в зеленой форме и женщина в белом халате.
– Какой кошмар, – сказала она, смотря на меня. Мужчина лишь покачал головой и приложил два пальца к моей шее, но я их совсем не почувствовала. И тут до меня дошло: сердце–то не бьется!
Паника! Я резко встала и увидела себя мертвую, лежащую на асфальте, всю в крови.
– Почему? Как? У меня ведь ничего не болит! – говорила я, но меня никто не слышал. Все смотрели на мой труп. Лужа крови возле головы, руки неестественно вывернуты и кость торчит.
Сказать, что я была в шоке, значит, ничего не сказать. Какой–то мужик прошел сквозь меня и даже не заметил. А ведь даже возмущаться бесполезно. Все равно не услышит. Никто не услышит!
Вскоре моё тело погрузили в машину скорой помощи и увезли. Я так и осталась на этом роковом перекрестке. Люди сновали туда–сюда обходя лужу моей крови. А я только сейчас поняла, что тот гад, который меня сбил, скрылся с места преступления!
Мне хотелось рвать и метать. Злость, гнев, ярость – все как–то разом вспыхнуло во мне. Эмоции зашкаливали, а в голове была всего лишь одна мысль: «Я – труп!»
С этой мыслью я бродила по городу до глубокой ночи. Пыталась схватить, все, что попадалось на глаза, но моя рука проходила сквозь предметы. Это раздражало.
Потом мне пришла в голову идея наведаться к Маришке, посмотреть, что она делает. Знает ли, что её подруга умерла?
Когда я её увидела, поняла, что знает. Маришка сидела на своей кровати и крепко–крепко обнимала большого плюшевого медведя. Это был мой подарок ей на прошлый день рождения. Она сидела и смотрела куда–то в пространство. Руки её слегка подрагивали.
Я стояла прямо напротив Маришки, но она меня не видела. Мне стало жутко одиноко, ведь я больше с ней никогда не смогу поговорить. Мы не сходим в кино на какую–нибудь мелодраму. Мы не будем сидеть на кухне и обсуждать её очередного парня. Меня больше не будет с ней рядом. Ей наверное сейчас тоже одиноко… И в подтверждение моей мысли подруга заплакала, еще сильнее сжимая медведя в объятьях.