Я ищу и ищу подтверждения тому, что было с Шайди. Все ищут на самом деле. Мертон тратит баснословные суммы, чтобы найти улики пятилетней давности, но это попросту невозможно. Всё это давно уже уничтожено.
Все пытаются помочь мне справиться с тем, что происходит. Тина приходит и помогает перебирать документы медицинских учреждений, чтобы найти хоть какое-то подтверждение тому, что Шайди находилась там из-за выкидыша. Аарон по своим каналам старается найти людей, которых когда-то знала Шайди, и убедить их свидетельствовать о том, что она никогда не принимала наркотики и была очень тихой и даже дикой. Все… все готовы помочь, только вот ничего не удаётся найти. Ничего. И это меня убивает.
Нам снова отказывают в апелляции, потому что недостаточно улик. Второй месяц Шайди находится в тюрьме, и к ней никого, кроме адвоката, не впускают. А она не видит смысла сотрудничать с ним. И это я принимаю. Я не знаю, как она там справляется. Ей даже одиночную камеру не могут предоставить, так как они все заняты.
Потираю переносицу и снова читаю слова Шайди о том, как она бежала от них. Я читаю их опять и опять, по сотому разу, чтобы найти хоть какую-то зацепку.
«И я увидела свет фар. За рулём была очень приятная женщина. Она спросила, нужна ли мне помощь. Она была слишком милой, чтобы её убивать. Но боль пронзала моё тело, и я не могла ни о чём думать. Я спряталась в траве, а она звала меня и шла следом… Я напала на неё. Я била её, и она кричала, умоляя не убивать, ведь у неё есть дети. Совсем маленькие, и нет мужа… она назвала своё имя МЛ и просила дать ей уйти. Её слова затихли, когда камень с силой ударил её по голове. И ещё раз. Она упала прямо на землю. Я снимала с неё одежду, и она ещё дышала. Она дышала, а я задыхалась от боли и страха за свою жизнь…»
«МЛ».
Бросаю взгляд на часы, и уже четыре утра. Плевать. Хватаю телефон и набираю номер Скруджа.
— Рейден, мы работаем…
— Я знаю. Ты можешь поднять архивы штата Вашингтон и просмотреть заявления о нападении на женщину с инициалами «МЛ». Шайди пишет об этом. Она была не замужем, и у неё есть дети. Если найти эту женщину, то она может дать показания, в каком состоянии была Шайди в тот день, и это подтвердит то, что над ней издевались.
— Я поищу, но это не только не поможет, но и усугубит положение, подтвердив невменяемость Шайди, как и употребление наркотиков. Но я посмотрю, что можно сделать.
— Спасибо.
Везде тупики. Всюду они. Буквально на каждом шагу. Мне нужно пробраться в резиденцию этих ублюдков. Как-то забраться туда и искать улики изнутри. Подкупать прислугу бесполезно. Они давно на них работают и практически не выходят за ворота, только на машине с охраной. Да и моё появление там может плачевно сказаться на моём деле. Хоть меня и оправдали, но они не собираются оставлять меня в покое, ведь я всё знаю.
О работе я даже не думаю. Я потерял множество заказов, полностью углубившись в дело Шайди и поиск доказательств лжи этих мразей.
Мне кажется, что моя жизнь превратилась в день сурка. Слышу одно и то же. Вижу одно и то же. Понимаю одно и то же. Болит так же. Ничего не меняется, и это медленно убивает меня. Порой я опускаю руки, скуля от одиночества и своей любви, вспоминая последние слова Шайди. Она сказала это только потому, что была уверена, что мы больше никогда не встретимся. И хоть меня эти слова заставляют переживать всё снова так же остро, как и тогда, но они же поднимают меня на ноги.
Я на многое не имею права. Для большинства людей я подонок и насильник до сих пор. Но я не слышу их оскорблений, не воспринимаю их, как и собственную вину за то, что показал себя на суде трусом для многих.
Пока мы не подаём апелляцию. Женщину с подходящими под описание инициалами нашли, и у неё действительно двое детей. Но меня не пускают в Вашингтон, чтобы я не натворил глупостей. Туда полетела Элеонор. А я, уже который день, мечусь, не зная, удалось ли ей хоть что-то выяснить или же всё это впустую.