Скайлер.
Я видела страх в её глазах, когда она давала показания. И я не виню её за то, что она так поступила. Нет, я больше не вижу её ребёнком. Она выросла и без меня научилась думать, как и видеть то, что скрыто от других. Она помогла Рейдену, и за это я хочу дать ей шанс. Не из-за своих чувств к ней… мне кажется, что они погибли. Я желаю построить новое, и начнём мы со знакомства.
Подписав все документы, Карл поздравляет меня и отпускает до утра. Меня проводят в комнату с личным душем и туалетом, а я словно это всё забыла, привыкнув мыться на глазах у других, ходить в туалет, дышать вонью и грязью. И я моюсь. Наслаждаюсь тёплой водой, потому что в общем душе она всегда холодная. Этот лёд, покрывающий кожу и синяки, помогал мне не развалиться на части, но сейчас тепло… недостаточно тепло.
Возвращаюсь в комнату, и мне приносят ужин, чистую одежду и все такие милые. Это коробит. Я знаю их настоящие лица, и они точно улыбаются мне, потому что была совершена ошибка, которая тоже может стоить им жизни, если я открою рот и расскажу, как они обращаются здесь с людьми. Но я хочу забыть. Лёжа на удобной кровати для одного человека, накрывшись одеялом, а не простынёй, воняющей чьей-то мочой, я смотрю в потолок и вижу его. Рейдена. В моей голове крутятся слова Карла о том, что он сделал для меня. А я? Достойна ли я его? Я не знаю, что буду чувствовать, когда посмотрю в его глаза. Я пыталась сохранить то малое, что осталось во мне от него, но и это, кажется, тоже исчезло. Я ведь сказала ему слово на букву «Л», потому что знала, другого шанса не будет. А теперь? Что делать теперь, если все слова пропали, оставив вместо себя темноту? Я не знаю.
Быть осуждённой и оправданной довольно странно. Дёргаться от каждого шороха по привычке, быть наготове, чтобы защищать свою жизнь, держать в руке пластиковую зубную щётку, из которой я сделала нож, стало привычкой. Призраки полугодичного заключения преследуют даже здесь. Принять своё новое положение очень сложно. Я не верю, запретила себе это делать, когда услышала приговор. Странно очень. Хочется вернуться и в то же время нет. Страшно брать свои вещи, в которых меня привезли в участок, от них остались лишь куски шёлка, видеть украшения, отобранные в тот день, держать в руке сумку, выданную при поступлении в тюрьму. Получить свои документы на имя Шайди Лоу, слышать поздравления от людей, которые кривили лица при моём появлении здесь. Быть окружённой полицией, когда открываются двери на свободу. Замки щёлкают. Длинный коридор, в котором ярко светит летнее солнце. Везде решётки. Шуршание земли под моими ногами и страх. Огромный страх снова оказаться в нормальном мире. Я уже отвыкла. Очень.
Жмурюсь от бьющего по глазам солнца, когда меня выводят за пределы тюрьмы, и дверь за спиной закрывается. Даже воздух, кажется, другой. Чище или грязнее я не понимаю. Но другой. Тёплый такой. Он ласкает моё лицо, и я наслаждаюсь этим. Нет наручников, как на прогулке в тюремном дворе. Нет надзирателей, толкающих в спину. Нет сокамерниц, готовых разодрать тебя за то, что ты не желаешь уподобляться им. Нет драк. Но столько боли внутри. Её ничем не исправить.
Распахиваю глаза и делаю глубокий вдох. Передо мной огромная пустая площадь с несколькими пропускными пунктами, но нет ни машины, ни Карла. Может быть, меня выпустили раньше? Никто меня не ждёт. Никто не встречает.
Иду по дороге к первому пропускному пункту и показываю карточку об освобождении и свои документы. Прохожу дальше и бреду под уже палящим солнцем. Полдень. Даже не утро. Смотрю на свои ноги, затем на сумку. Никаких мыслей. Природа звучит вокруг, а я тиха.
Слышу, как раздвигаются металлические двери передо мной, и вижу машину, направляющуюся ко мне. Карл просто не успел, вот и всё. Останавливаюсь, ожидая, когда он выйдет и скажет, что всё это правда. Меня не расстреляют на месте сейчас. Не держат на мушке. Я свободна. Я жду…