— Крекеры и два глотка кофе, пока не появился голый мотылёк, сверкая всем, что у него есть, — падаю на стул и вижу в глазах Элеонор жалость и едва сдерживаемый смех.
— Ночь была тяжёлой?
— Безумно. Мне так некомфортно. Хочется то ли кричать, то ли умереть, ещё не поняла. Как будто моё тело стало мне чужим. Всё чужое, даже мозги. Они думают иначе. Всё видится иначе. Даже краски другие. Окружение отличается. Да всё, Элеонор. Я не знаю, как это принять и как подстроиться под саму себя. Понятия не имею, что ещё подкинет мне сегодня Миранда. Я краснела, представляешь? Мало того, вчера я передразнивала своё отражение в зеркале? Что со мной? — запускаю пальцы в распущенные волосы и смотрю на Элеонор.
— Ты столько лет держала себя в рамках, Шайди. Та ночь, когда тебе стало больно, оттого что Рейден ушёл и бросил тебя, оживила тебя. Он на тебя и раньше начал действовать таким же образом, но ты отмахивалась от очевидного. И вот итог. То время, предназначенное, чтобы наслаждаться жизнью, было у тебя украдено. Теперь ты снова учишься чувствовать всё и с особой остротой. Такое бывает, когда с человеком случается сильное потрясение, и всё его прошлое резко перечёркивается. Это равновесие. Точнее, твой разум ищет именно равновесия, заставляя тебя насыщать ту часть своего сердца, которую ты долго игнорировала. Это нормально для тебя, по крайней мере, и придётся принять тот факт, что прошлой Шайди Лоу, Круэллой, ты больше не будешь. Ты не вернёшь её. Ты её пережила и теперь стала настоящим человеком, женщиной, у которой есть и чувства, и собственные желания. Они личные. Те, что дадут тебе силы жить дальше. Бороться с этим не стоит, ты уже пыталась и натворила дел похлеще, чем Миранда.
— Умеешь же ты утешить, — фыркаю я.
— Шайди, — Элеонор проводит ладонью мне по макушке. — Я просто не хочу, чтобы ты страдала. Вся твоя война против того, что ты чувствуешь, причиняет тебе боль. А боли и страданий с тебя уже достаточно. Ты слишком много пережила. Вероятно, все эти годы были шоковыми и для тебя, и для твоего сознания. Вспомни, ты очень быстро всё забыла. Слишком быстро для человека. И ты не забыла, а нашла способ отомстить. Ты жила, как робот, считая, что чувства тебя убьют. Но именно твои правила и разрушили состояние льда. Корка на твоём сердце треснула, Шайди. И оно начало биться. Поэтому не стоит искать новой боли. Не изводи себя. Так случилось, и это хорошо. Ты заслужила быть живой.
— Чувства никогда не помогают, когда дело касается жизни, Элеонор. Если бы у каждого из нас была функция отключить эмоции, то любой ей воспользовался бы. Потому что терять больно. Чувствовать очень больно. Наблюдать за смертью безумно больно. И люди никогда бы не отказались от того, чтобы не ощущать этого. Чувства — страшная и бесполезная во многих вещах парабола. Чем выше ты на ней, тем чудовищнее будет падать на самый низ. И я падала, Элеонор. Я была там, внизу, и теперь подниматься обратно страшно, потому что падения повторяются. Это как место для катания на скейтборде. Ты поднимешься и скатываешься вниз. Бесконечно. Я совершила огромную ошибку, когда позволила Рейдену коснуться себя. И лучше пусть видит все мои жестокие качества, чем заметит нечто губительное для него. Я не смогу простить себя и жить дальше, если он пострадает из-за меня. Больше рисковать я не имею права. Поэтому прошу тебя прекратить убеждать меня, что я нужна ему. Нет, не нужна. Я убийца и преступница, а когда Рейден узнает об этом, то это его разрушит и превратит в то, что было со мной. Это самое страшное. Сейчас он парит, и я буду гордиться им, но так, чтобы никто не понял. Я буду благодарить и тебя, и Тину, и Мертона и ещё множество людей, которые были в моём прошлом, но вы не должны знать об этом. Никогда, — отклоняю голову вбок и, снимая с себя руку Элеонор, поднимаюсь со стула.
Наши взгляды встречаются, и я вижу в них разочарование во мне. Да, это нормальное состояние, когда я разочаровываю людей. Это я делала всю свою жизнь, но вот подобный взгляд Рейдена не вынесу. Я сломаюсь, а обязана быть сильной и идти дальше ради Скай. Хотя бы ради неё.
— Маска.
Озадаченно приподнимаю бровь, хотя делать это больно. Даже говорить больно на самом деле.
— Медицинская маска. Ты скроешь своё лицо под ней, и никто не увидит этих синяков. Когда приедешь на работу смой с себя всю косметику, кроме глаз, и наноси мазь каждые три часа. Под маской её никто не заметит. Объяснишь это тем, если спросят, что заболеваешь и не хочешь никого заразить, — поясняет Элеонор, подходя к шкафчикам. Она достаёт оттуда новую упаковку с медицинскими масками, которую я купила для посещения Мертона, и передаёт одну мне.