Девушка бессильно посмотрела на меня, но я не стала представляться — моя фамилия будет смотреться слишком нелепо на фоне других, таких красивых и благородных. Надо бы придумать более подходящую. Интересно, положено ли мне что-то вроде документов? Подозреваю, что вряд ли, иначе Феранта давно спросила бы меня, что именно я хочу в них вписать. Видимо, это как с гражданством — чтобы получить, нужно родиться в конкретном месте, а иначе придётся переходить через череду заморочек.
Не представленные друг другу, мы с нашей встречающей лишь обменялись кивками. Она продолжила:
— Всё готово. Мы можем идти.
Гетбер посмотрел на меня предупреждающе — мол, ты идёшь с нами, в этом можешь даже не сомневаться. И я пошла, иного варианта в моей голове не существовало. Пошла, пусть и так сильно не хотела идти.
— Говорить будет Гетбер, — шепнула Феранта, пока мы поднимались по широкой лестнице, ступени которой, к слову, переливались всеми оттенками зелёного. — Мы понаблюдаем со стороны, без необходимости вмешиваться не станем. — Пару секунд помолчав, она добавила: — В любом случае, детали будут уточнять иные службы, к коим мы не относимся. Нам позволили совершить этот разговор лишь потому, что здесь работает мой старый знакомый.
Голос её был бесцветным, а лицо равнодушным. Но мне показалось вдруг, будто я вижу чуть-чуть больше. Бесконечную тоску, которая мелькает в глазах нежно-серыми бликами. Поэтому я постаралась перевести тему единственным способом, что пришёл на ум:
— Знакомый времён столицы?
— Бер, — Феранта покачала головой. В спину Гетбера полетел не самый добродушный взгляд. — Варвара, я с вами тоже как-нибудь поделюсь занимательными фактами из его прошлого… Нет. Это знакомый времён академии.
Закончив подъём, мы оказались в просторном коридоре. К потолку крепилось множество ламп, а стены были украшены дверьми, как шляпка мухомора — белыми пятнами. Поставь возле дверей нервную людскую очередь, и получится вполне стандартная больница. Но очередей не было. Люди шустро заходили внутрь кабинетов и покидали их, не стопорясь. Здесь всё действовало как точный, слаженный механизм.
Наша дверь располагалась примерно посередине коридора, в его правой половине. Мы втроём вошли внутрь, и кабинет покинул мужчина — один из двух мужчин, которых мы увидели, когда распахнули дверь. Подозреваю, это был кто-то вроде охранников. Но не понимаю, зачем охранять безобидную Ирмалинду таким количеством, да ещё и с настолько суровыми лицами.
Вчетвером мы оказались в тамбуре — узком помещении без окон, эдаком перевалочном пункте. Стены здесь были белоснежными, видимо, чтобы создать хотя бы иллюзию пространства. На самом же деле, тамбур был весьма тесным.
Слева от нас оказалась ещё одна дверь. Именно на неё указала наша сопровождающая, произнесла:
— Госпожа Вернес внутри. Как только кто-то из вас откроет эту дверь, стена станет проницаемой для картинки и звука. При этом сама госпожа Вернес вас слышать не будет.
Гетбер стянул с себя плащ — и вручил его почему-то именно мне. Впрочем, я-то с этим плащом уже как родная…
— Надеюсь, ей дали выспаться и позавтракать, — заметила Феранта.
— Конечно, — наша сопровождающая уверенно кивнула. — Госпожа Вернес — наша гостья. Я буду в коридоре, за дверью. Но Алоис, с вашего позволения, останется здесь, — она кивнула мужчине.
Не хотела бы я быть гостьей, что постоянно находится под охраной.
Гетбер ничего говорить не стал. И они с нашей сопровождающей одновременно покинули тамбур, хотя и сделали это через разные двери.
Стена вспыхнула, как телевизор; и спустя секунду шумов перед нами предстало убранство комнаты, что находится по ту сторону. Я ожидала увидеть нечто вроде отельного номера, но это была самая настоящая переговорная, какие показывают в фильмах о полицейских: огромный стол и два стула по сторонам от него. К счастью, вместо одинокой скрипучей лампочки комнату освещало окно.
Гетбер в самом деле пошёл говорить с Ирмалиндой. Это никакая не шутка и не розыгрыш, всё происходит по-настоящему. Хотя лицо Ирмалинды — удивительно спокойное. Лежащие на столе руки сцеплены в замок. На шее — любимая подвеска с разноцветными бусинами и серым пером. :Ч: и:т: а:й::на::К: н:и: г:о: е:д:.:н: е:т:
— Доброе утро, Ирмалинда, — произнёс Гетбер, склонив голову. — Сегодня сумасшедшее утро — едва успело начаться, как всем уже не терпится начать действовать.
— Присаживайтесь, Гетбер, — голос у Ирмалинды оказался равнодушным, совсем не похожим на тот голос, которым она обычно разговоривала с окружением. Из него ушла вся восторженность и любовь к жизни. — Я здесь не для того, чтобы говорить с вами о временах суток.