Да, бытовая магия не была такой впечатляющей, как стихийная или боевая.
Но всё-таки я наконец показала, как можно применить потенциал камней, основываясь на привычных всем заклинаний. Конечно, это не могло не обрадовать благодарную публику.
Да только мне самой это уже не приносило никакого счастья. Подслушанный разговор не прошёл бесследно. Я задумалась об истинном предназначении, которое должны были сыграть эти камни в судьбе Лейпгарда и соседствующих с ним государств. Настолько ли оно по-доброму впечатляющий, как я себе придумала? Или всё куда более прозаичнее, а оттого страшнее в сотни раз?
Не удивлюсь, если мой предшественник сбежал именно потому, что не захотел брать на себя ответственность за чьи-то судьбы.
Впрочем, надеюсь, скоро я узнаю тайну его исчезновения наверняка. И вряд ли от кого-нибудь, кроме него самого… Ведь даже об его существовании я узнала случайным образом.
После лекции, как и в прошлый раз, нашлось достаточное число желающих углубиться в детали… Сначала я отвечала на вопросы, стоя за кафедрой, а после разговаривала со многими лично. Да, ответы я знала не на всё, но о том, что знала, говорила, даже не пытаясь ничего утаить. Затянулось это всё до невозможности… Но, к счастью или сожалению, из аудитории нас никто не выгонял.
Заинтересованные вскоре закончились — расползлись по своим уголкам. Остался один-единственный человек — видимо, интерес его был насколько необъятен, что переходил через все видимые и мнимые границы.
Всё то время, что я отвечала на индивидуальные вопросы, он стоял в отдалении, опираясь на одну из парт. Дожидался терпеливо… Однако, стоило мне освободиться, как он сразу же, неспешной вкрадчивой походкой приблизился ко мне.
— Прекрасная лекция, Варя.
— Благодарю, — я кивнула.
В воскресенье, сразу после того тяжелого разговора, на завтрак мы все-таки сходили — все вместе, втроём. Позавтракали совершенно безвкусной едой в угнетающем молчании. А потом я сбежала… Освободившись первой, вышла подышать свежим воздухом, а потом поняла, что не могу здесь больше находиться. Благо, оставались в кармане нерастраченные копейки — смогла вернуться в академию.
Я, конечно, не учла в тот момент, что возвращаться мне особо и некуда.
Вечером Феранта меня отыскала. Выписала мне чек на вполне приличную сумму — чтобы возместить убытки и слегка компенсировать моральный ущерб. И выделила новую комнату, которая мало чем отличалась от предыдущей. Разве что поменялись местами кровать и шкаф и исчезла возможность поговорить с соседкой — вторая комната в моём блоке пустовала.
— В твоём роду не было птиц? — поинтересовался Гетбер, пристально глядя на меня.
— Почему именно птиц?
— Птицы такие же неуловимые. Особенно маленькие, которые живу в кустах. Вслушаешься — шуршит листва, но попробуй их хотя бы разглядеть… не говорю уже о том, чтобы словить… и останешься ничем, так ещё и обсмеянный. — Пару мгновений помолчав, он добавил: — Значит, какие-то другие звери всё-таки были? Мышки?
— Никого не было. По крайней мере, никого, о ком бы я знала.
И снова этот обмен взглядами. Сколько ещё мы будем то отдаляться, то приближаться? До тех пор, пока качели не разгонятся настолько, что на них уже невозможно станет держаться? И мы стремительно полетим вниз, вот уж точно птицы. Только птицы, приземляясь, не расшибают лбы.
— Когда здесь заканчивается учебный год? — спросила я.
— По сути, никогда, — ответил Гетбер. — Через две недели будет что-то вроде отпуска на месяц, чтобы ученики могли выдохнуть. Потом учёба возобновится, причём с преобладанием практик на свежем воздухе. Потом ещё один отдых в конце лета, потом — в середине осени. Можно, пожалуй, считать последними текущие две недели: летний период считается промежуточным этапом, а с осени отсчитывают новый курс. Но многие занятия начинаются, когда им вздумается, также и заканчиваются. Твои лекции, не сомневаюсь, можно продолжать ещё очень долго.
Я кивнула и посмотрела в сторону окна:
— Может, выйдем прогуляться?
— С превеликой радостью, — он чуть улыбнулся, — мне тоже жутко надоело это душное помещение.
Цветущая весна подходила к концу. Лепестки едва ли проглядывались, и то лишь на нескольких кустах — остальные целиком сбросили торжественное одеяние. Один раз в год сады цветут… И каждый раз, отцветая, наводят какую-то жуткую тоску.