— Она и сейчас есть, — признался Вилсон, почесал нос. — Но я не очень хорошо себя чувствую, поэтому решил уйти пораньше. Что сидеть бессмысленно?
— Болеете?
— Да так, — отмахнулся он. — Перестарался с празднованием маскарада. Простыл. А вы… по делам? Или так? Можете не отвечать. Я часто чересчур любопытен.
— Выздоравливайте, — искренне пожелала я. — Больше отдыхайте и не позволяйте болезни полностью подчинить вас своей власти. А на вопрос я отвечу. Никаких серьезных планов у меня нет, но я хочу совершить несколько покупок.
— Спасибо, — улыбнулся Вилсон. — К вам на лекцию я все равно приду, даже если буду при смерти, чего, надеюсь, не случится… — И через мгновение добавил: — Вам показать места? Я имею в виду лавки, которые держат честные люди. Слишком много развелось жуликов с сомнительным товаром и любовью придумывать цены, опираясь на лицо покупателя.
— И на какую цену мне с моим лицом стоит надеяться?
— Вам завысят, — польстил Вилсон.
Я встретилась с ним взглядом и отвернулась. Омнибус тронулся с места, и Вейзенская академия слилась в светлое пятно, всё дальше уплывающее от нас.
— Вы разве не хотели отдохнуть? — поинтересовалась я.
Вилсон вздохнул:
— Сидеть на лекции — это одно. А пройтись по местам, поговорить со старыми знакомыми… Это совсем другое. Но если я смутил вас этим предложением, то, конечно, прошу простить меня. Я, в самом деле, не хочу и не стремлюсь…
Внутри салона гуляет лёгкий ветерок, заглядывает во все потайные уголки: под воротники рубашек, в вырезы платьев, проходит сквозь душу, и та свистит, как соломинка на ветру, лишенная наполненности. Я и сама не заметила, как прикрыла глаза, и голос Вилсона невольно отошёл на второй план, а после и вовсе стал неразличимым.
А в следующее мгновение я распахнула глаза и услышала:
— Думаю, вам нужно больше отдыхать.
Вилсон смотрел на меня с улыбкой.
Я заозиралась по сторонам:
— Мы уже приехали?
— Да, — кивнул он, — мы уже на центральной площади. Пора покидать эту чудесную карету, пока нас не увезли обратно в академию. Честно говоря, не очень-то я хочу в неё возвращаться.
Вилсон поднялся первым и протянул мне руку. Я все-таки взялась за неё, прежде чем подняться с места. Руки Вилсон не опустил, и омнибус мы покинули, держась друг друга. А потом это прикосновение растаяло, как сон.
— Подскажите, где я могу найти здесь одежду и средства по уходу за собой, — попросила я. — И ещё — рабочие инструменты — молотки, например… А сами отправляйтесь все-таки отдыхать.
Вилсон спорить не стал. Выдал разборчивые инструкции (каждую я повторила трижды, чтобы запомнить наверняка). И в конце добавил, что поужинать лучше всего в «Вензеле» — не самом популярном, но самом атмосферном ресторанчике города. Я не стала говорить Вилсону о том, как созвучно название этого ресторана, переведенного на мой язык, с названием самого города. Хотя, думаю, он бы оценил.
Мы разошлись по разным сторонам. И я стала наконец предоставлена самой себе. И целой тьме устных напутствий.
Итак, первый пункт в моих планах. Одежда. От омнибусной остановки идём направо, в сторону театра, затем сворачиваем налево и проходим два квартала. В третьем будет здание, посвященное одежде целиком и полностью. Что-то типа модного дома, но для простого рабочего люда. Поскольку регулируется этот дом администрацией города, как объяснил мне Вилсон, цены там фиксированные, а некачественные вещи не продаются. Выбор, добавил он, скромноватый, прилавки рынка куда более щедры в плане цветов и фасонов, но на рынке хотя бы первую пару раз Вилсон советовал мне в одиночку не появляться.
Так странно было идти вдоль этих улиц — прогулка по моему родному городу ощущается совсем по-другому. Здания с выпирающим фасадом, кажется, готовы в любой момент уколоть острым углом. Стоит потерять бдительность, и головы фонарей склонятся к тебе, шепнут на ухо страшную тайну, которая разделит жизнь на «до» и «после». А если оступишься — одна из массивных машин, испускающая во всю стороны пар и скрежет, раскатает тебя по плиткам, словно скалка.
В прохожих людях ты пытаешься отыскать знакомые черты, но каждый из них для тебя чужероден: не такие платья, волосы, глаза. И вот сейчас они в лучшем случае задевают тебя взглядом, но кто знает, что будет, если ты на миг потеряешь контроль над ситуацией? Не бросятся ли они на тебя, не растерзают ли?
Надо бы отставить панику, но я уже прожила здесь достаточно времени для того, чтобы избавиться от эйфории, которая свойственна нам в первые дни пребывания в новых местах. И душа теперь постепенно наполняется переживаниями за собственную безопасность. Кто знает, какой твой шаг станет последним?