— Вы не выглядите удивленной, — удовлетворенно заметила Феранта.
— А должна бы, — согласилась я. — Где я? Признавайтесь, не бойтесь меня напугать. Меня в этой жизни уже ничего не удивит.
— Непростая была жизнь?
— А у кого сейчас легкая? — Я пожала плечами. И поняла: кое-какое из сказанных ей слов сильнее прочих кольнуло слух: — Почему была? Сомневаюсь, что всё может в один момент измениться.
Я осталась стоять (не сдвинусь с места, пока не скажут правду! хватит!). А Феранта сделала несколько шагов вперёд и развела руки в сторону. Затем обернулась ко мне и посмотрела то ли ласково, а то ли тоскливо:
— Вы в Вейзенской Академии, как я уже и сказала. Название своё она получила благодаря тому, что лежит в непосредственной близости от Вейзена. Вейзен — самый прогрессивный город нашей скромной империи. Все изобретения рождаются здесь. Здесь свершаются все открытия. — Она внезапно понизила голос: — И это всё, о чем я могу сказать в коридоре — вы ведь сама вчерашняя академистка и знаете, что происходящее за дверью всегда интереснее записей на доске. Зато в моём кабинете нашему разговору никто не помешает. Предлагаю продолжить наш путь.
Я послушалась. Какая все-таки слабовольная.
— Как называется ваша империя?
— Великая империя Лейпгарт.
— Впервые слышу это название. И вообще я ничего не понимаю. Вы здесь кино снимаете?
Феранта взглянула на меня и качнула головой:
— До такого изобретения мы ещё не дошли. Но не сомневаюсь, что наши творцы работают над ним прямо сейчас. Наберитесь терпения. Как вас зовут?
— Варвара, — ответила я. Мне почему-то казалось, что и без представления Феранта знала обо мне всё-всё-всё. Только почему-то не решается применять эти знания.
— Вар-ва-ра, — повторила она. — Шершавое имя. Колкое и огненное. Хорошо. Мне нравится. Наберитесь терпения, Варвара.
Если сравнить мой университет с этой академией, он проиграет по всем параметрам: не так стильно украшен, никто не носит мантии, а размеры его в несколько раз скромнее (хотя учится в нём под десять тысяч студентов). Один коридор с лекционными аудиториями плавно перетёк во второй, а второй — в третий… Затем мы стали подниматься по лестнице: каждый подъём вел в аудитории поменьше, у нас в таких проводили практические занятия. Я отметила это мельком, поскольку всё внимание сосредоточила на собственных ногах.
И всё-таки ещё кое-какая штука попалась мне на глаза. Окна — невероятной красоты стрельчатые окна, опорные балки которых в зауженной части переплетаются в кроны дерева. А за ними — вид на сужающуюся крышу башни: сам он темно-голубой, а сверху оканчивается чем-то вроде звезды, как новогодняя ёлка.
Если Феранта думает, что я у неё об этом не спрошу, она ошибается.
Ректорат (или куда Феранта меня так настойчиво ведёт?) расположился, я подозреваю, на самом верху одной из подобных башен. Поднимались мы к нему с максимальным погружением в атмосферу: пешком по винтовой лестнице. Я уже была не рада, что попросила у Феранты обувь. Отсутствие этих туфель не сделало бы меня чуть более серой вороной, но изрядно облегчило бы экскурсию по этому странному заведению.
— Мы на месте, — наконец провозгласила Феранта. — Прошу вас, проходите.
В деканат я часто захаживала по разным вопросам, а вот в ректорат у нас пускали только избранных, и студентов к таковым не относили. Теперь понимаю, почему. Кабинет Феранты представлял из себя сосредоточение всего самого роскошного, что мы прежде видели в академии. Были здесь и бюсты — целая шеренга стоящих плечом о плечо бородатых старцев и женщин с высокими прическами. Были постаменты с разноцветными кристаллами, точнее, судя по границам цвета и неоднородности, сложными комплексами из нескольких кристаллов. Была своя небольшая библиотека, и книги в ней выглядели куда богаче, чем те, студенческие. Были кожаные диваны для гостей и огромный дубовый стол, заставленный не поддающимся описаниям приспособами.
Я опустилась на диван, наполовину погрузившись внутрь него.
А Феранта заняла своё законное место. Поправила нечто вроде чаши весов, украшенной гирляндой из ромбовидных зеркал, и внимательно посмотрела на меня.
Я поняла: мне наконец дают возможность высказать всё, что накопилось, и задать тысячу и один вопрос. Но дело было вот в чем: я всё никак не могла оторвать взгляд от окна прямиком за спиной Феранты. Оно здесь было чудесное, практически во всю стену. И с него открывался вид: столь же захватывающий, сколь невероятный.