— Ты голодна? — спросил он. — Я не держу больших запасов еды. Но что-нибудь могу придумать.
— Нет, я не голодна.
— Понял. Тогда готовлю только на себя.
— Почему вы не поужинали, прежде чем ехать в академию?
— Как я уже сказал, приоритетным для меня было не… слишком сильно опоздать, а не набить желудок. Но, раз ты сама приехала ко мне, теперь можно вспомнить и о том, чтобы удовлетворить базовые потребности.
Гетбер отставил чашку и поднялся со стула. Открыл один из шкафчиков и вынул банку с крупой. Понятно, сейчас будет каша. Значит, он ещё и за правильное питание выступает. Нашла же, с кем иметь дела.
Чтобы не сидеть без дела, я решила разобрать собственные приобретения. Заквасятся, глядишь… Первым делом на стол приземлился, конечно, главный подарок сегодняшнего дня — молоток. Под скатертью столешница оказалась стеклянной, если судить по весьма неприятному звуку. Гетбер тут же обернулся и поинтересовался, каким именно предметом одежды я с таким усилием размахиваю.
Я смахнула бумагу — все равно она не подлежит восстановлению после такого обильного полива. И продемонстрировала Гетберу свою исследовательскую находку.
— Варя, — вздохнул он. — Думаю, это только ты могла потратить свою первую зарплату на молоток.
— Это полезный молоток. Чтобы делать сколы камней. И рассматривать под микроскопом. Понимаете, ведь по этим искорёженным внешним граням сложно о чем-либо судить. Вся суть прячется внутри. Вы готовьте, я постараюсь больше не греметь.
Гетбер послушно отвернулся. Но не удержался от того, чтобы не продолжить диалог:
— И какую тайну ты внутри себя хранишь? В чём твоя суть?
— У меня сути нет. Только существо. Мне кажется, суть — это нечто выше простой физической формы. Это некий смысл. Поэтому сутей может быть несколько. Главная — и сопутствующие. Впрочем, вы меня поменьше слушайте. Я на философии занималась чем попало. Книги читала. Развлекательные. И домашние задания делала…
— Ребёнок ты ещё совсем, Варя, — заметил Гетбер.
— А вы кого ожидали перед собой увидеть? Умудренную опытом женщину двадцати пяти лет? А вот и зря. Хотя я сама, когда была маленькой, представляла себя такой… Как бы сказать. Представляла, будто уже к двадцати успею чего-то достичь.
— Не достигла?
— Вы же и сами знаете, что нет. Даже волосы не обесцветила. Хотела быть светловолосой, как мама. Но вообще я не люблю говорить о прошлом. Лучше вы расскажите что-нибудь о себе, раз так хочется поговорить.
Под шумок я превратила кухню Гетбера в филиал модного дома. А предметы гигигены оставила сушиться на подоконнике. Жалкое, вообще говоря, зрелище. С шампуня даже этикетка слезла, не выдержав такого позора.
— Хорошо, — согласился Гетбер, — помолчим.
Он чиркнул спичкой, и над кастрюлей вспыхнуло огненное кольцо. Захотелось подойти поближе и подставить пламени руки. Вар-вара. Не зря же мне выбрали такое имя.
— Но почему вы не хотите ничего о себе рассказывать?
Оказалось, тумбочка на резных ножках — это холодильник. Очень уж компактный и сам на себя не похожий, но все-таки вполне себе рабочий. В холодильнике Гетбера, который клялся, что не хранит запасы еды, нашлась вполне весомая связка колбасок и кусок орехового сыра. Пока булькает на огне каша, он принялся нарезать сыр тонкими, неотличимыми друг от друга пластинками.
— Я не знаю, что именно ты хотела бы услышать, — заметил наконец Гетбер. — В целом, я тоже не особо продвинулся в том, чтобы сделать нечто выдающееся. Родился, учился, вырос, пошёл работать. И продолжаю до сих пор. В наше время сложно выделиться настолько, чтобы тебя запомнили. Даже основателей городов перестали запоминать по именам.
— Вы уходите от ответа.
— Всему своё время, и ответам в том числе. Позволь мне ещё хотя бы немного помолчать о себе, прежде чем ты поймёшь, что я — не тот человек, которого можно назвать хорошим. Ты пьёшь вино?
Гетбер извлёк бутылку из темного стекла, поднес ее к ночнику, покачал, и внутри волнами заплескалась темная жидкость.
— Иногда пью, — ответила честно.
— Сейчас будешь? Говорили, ежевичное, но я пока не пробовал.
— Не уверена, что это хорошая идея.
— Как хочешь, — Гетбер пожал плечами. — Я выпью, если ты не против.
— Пейте. Спрашивать необязательно. Все-таки сегодня я — ваша гостья. У меня есть чай.
Я подняла чашку, продемонстрировала её Гетберу и сделала глоток.
Чай остыл, потеряв всякую прелесть.
Гетбер выкрутил пробку из бутылки вина, и по кухне разнесся кислый ягодный аромат. Пересекая границу горлышка, темно-красная жидкость принялась игриво наполнять стеклянный бокал на тонкой черной ножке. Я отставила чашку, и Гетбер, улыбнувшись, предложил мне вино ещё раз.