Вилсон.
Он не проявил никакого интереса к контрольной, зато проявил его ко мне. Я стояла в стороне, ожидая, пока все желающие разберут подписанные своим именем листочки, и он вдруг прервал моё одиночество. Приблизился и признался:
— Если честно, то я мало что понял.
— Это нормально, — утешила его я. — Будем разбираться.
— Зато вчерашняя лекция мне очень понравилась. Это здорово, что за такой короткий срок вы успели столько всего изучить.
— Спасибо, я стараюсь.
Он замер в нерешительности, будто хотел поговорить о чем-то ещё, но пока не успел подобрать формулировки. И я решила его опередить.
— Вилсон, у вас завтра есть лекция у… Гетбера? — тихо спросила я, который раз осознав, что о Гетбере мне известно одно лишь его имя.
— Да, — ответил он. — В десять утра, здесь же. Желаете прийти?
Больше заняться мне все равно нечем — лаборатории меня лишили. Тем более, меня на эти лекции уже когда-то приглашали.
— Приду, — пообещала я. — Мне говорили, у него весьма любопытная манера преподавания.
— Да… — протянул Вилсон, — есть такое. На секунду прикроешь глаза и, считайте, дальше можно не слушать. Очень легко потерять нить рассуждения.
В принципе, от Гетбера в обычной жизни это мало чем отличается.
— Может, вы кого-нибудь посоветуете? Такого, чтобы лекции были относительно понятны. Хочется набраться опыта.
— Самыми понятными лекции были на первом курсе, — вздохнул Гетбер. — Там мы в большинстве своём повторяли всё то, что было изучено в школе. На самом деле, в этом вопросе я вряд ли могу быть вам полезен. Я не самый прилежный ученик, хотя я и рад, что вы именно ко мне обратились по такому вопросу. Я и сам бы хотел узнать одну вещь.
Ну вот. Все-таки обнаружил в себе смелость.
— Секунду.
Контрольных на преподавательском столе почти не осталось, зато там столпились студенты, которые хотели что-либо у меня уточнить. Я пообещала, что все варианты контрольной мы обязательно разберем уже послезавтра, чтобы разом избавиться от всех сомнений. Подцепила листок Вилсона и вернулась к нему.
Он молча взял контрольную из моих рук, даже не взглянув на мои комметарии. И добавил уже куда решительнее:
— Вы слишком быстро ушли в тот вечер.
Его слова коснулись чьих-то заинтересованных ушей, и я почувствовала на себе пару взглядов. Улыбнулась и предложила:
— Ещё секунду?
Вилсон дождался, пока я закрою опустевшую аудиторию, и только после этого заговорил вновь:
— Я просто хотел спросить, нормально ли вы добрались. У вас не было с собой ни плаща, ни зонта, а погоду штормило слишком сильно для здешних мест.
— Но ведь и у вас не было запасных зонтов и плащей, что уж о своих собственных говорить.
— Да, — согласился Вилсон, — но я бы что-нибудь придумал.
Я вспомнила минуты, проведенные под ливнем по соседству с Гетбером, вспомнила наши вечерние посиделки и утренние фейерверки. И ответила:
— Добралась я нормально, но спасибо за беспокойство.
Попыталась улыбнуться, и Вилсон улыбнулся в ответ. На этом обмен любезностями следовало заканчивать. Я объяснилась занятостью и ушла в привычном направлении — к лаборатории. Однако остановилась, едва скрывшись за поворотом.
Итак, как выяснилось утром, сегодняшний день у меня полностью свободен. Даже почитать особо и нечего, кроме того самого пособия по работе с камнями, до которого я никак не доберусь. Да и в библиотеку не пойдешь — предыдущие книги бы сдать прежде, чем брать новые. Но к ним я доступа не имею.
Вилсон про младшие курсы говорил.
Не то чтобы я много гуляла по Вейзенской академии, но по кое-каким местам все же проходила. Если меня не подводит память, студенты помладше заняли соседний коридор. Посмотрю, караулит ли кто дверь. А вдруг и вправду повезёт послушать что-нибудь интересное. У меня с собой даже бумага есть и ручка — сойду за ответственную.
Я вернулась к собственной преподавательской аудитории — Вилсона там уже не было. И пошла дальше.
Студентов помладше в самом деле не пришлось долго искать. Группок я насчитала целых три — выбирай, какая угодна душе. Правда, есть ещё кое-какая загвоздка: если за старшекурсницу меня ещё можно принять, то для младших курсов я оказалась слишком взрослой. Тяжесть прожитых лет легла на плечи и потушила огонёк в глазах. Я смотрела на студентов и не верила тому, что сама когда-то была такой же. Куда исчезло с лица воодушевления, где я потеряла открытость и готовность к новым свершениям?
Я присоединилась к самой многочисленной группе и погрузилась в себя, будто желала стать невидимой. Прогонят — и ладно. Хотя, судя по моей вчерашней лекции, присутствие посторонних — это для Вейзенской академии обыденное явление, даже разрешение у преподавателя спрашивать необязательно. В собственные студенческие годы на лекции других факультетов я не ходила — свои то посещала не всегда, не хватало ни сил, ни времени. И сама только пару раз видела незнакомых ребят на наших занятиях.