Бытовая магия. Посмотрим, каковы все-таки первые шаги, преодолеваемые младшими курсами на пути к освоению магии.
На улице с самого утра установился непрерывный ливень, безжалостно сбивающий лепестки с цветущих кустов. Я перечитала методичку трижды (справедливости ради, замечу, что при каждом новом прочтении понимала чуть-чуть больше). Достигая конца, я подходила к окну и всматривалась в творящееся за окном безобразие — лужи росли в диаметре, грозясь превратить дворик Вейзенской академии в пруд.
Вечер подкрался незаметно, но дождь так и не прекратился.
Последний час перед выходом я простояла у окна, но, поскольку имен местных богов я не знала, то и вымолить ясную погоду мне было не у кого. Я очень сильно пожалела о том, что так и не приобрела зонт, и даже подумала о чудесной возможности, которую любезно предложил мне сам Вилсон — никуда не ехать.
Фанаткой поэзии я себя не считаю. Честно говоря, я к ней равнодушна.
Но ведь пообещала, что приеду. Дождливая погода — ещё не повод не держать своё слово. В дождь, подозреваю, поэзия оказывается даже более проникновенной. Капли смывают всю фальшь, оставляя обнаженными души. Ну как же я могу не поехать?
Вдоль насмотревшись на скудный гардероб, я отдала предпочтение малахитовому платью Ирмалинды. Но поверх него надела пиджак, который приобрела на заработанные собственными силами деньги. Волосы собрала в тугой пучок — так они промокнут меньше, чем в распущенном виде; хотя, конечно, никакая укладка не поможет, если волосы решат промокнуть насквозь.
Отражение в зеркале выдало нечто, очень похожую на прежнюю меня, на меня живую, и грусть, не стесняясь, кольнула сердце.
Ирмалинды в комнате не оказалось, хотя я почему-то хотела сообщить ей, что ухожу.
Заперев дверь, я устремилась к главному выходу — времени на то, чтобы добраться до театра, оставалось впритык.
И, конечно, как во всех тех случаях, когда тебе очень хочется куда-то попасть, мир замедляется до черепашьей скорости. Прямо перед твоим носом загораются красные светофоры, люди впереди движутся со скоростью метр в минуту, а нужный транспорт оказывается не то что забирать тебя в свои объятия — даже с гордостью проезжать мимо.
Пучок мой продержался две минуты. Но сама я оказалась куда более стойкой, пусть и очень скоро спряталась под выступающую часть здания. Я дождалась омнибус и простояла куда больше времени, чем мы с Гетбером в предыдущий дождливый ветер.
Часов у меня с собой, конечно, не было, так что я не могла оценить, насколько сильно опаздываю.
Начало пропущу точно. Остаётся лишь надеяться, что успею хотя бы к середине. Урок на будущее — никому ничего не обещать.
Лес под дождём приобрел неожиданную красоту.
Стволы деревьев почернели, и на их фоне молодые листочки казались ещё более яркими, звонкими до глухоты. Потоки воды перекатывались с ветки на ветку, как в эстафете. Лес шумел, исполнял все известные ноты. Жил и дышал полной грудью, ничего не смущаясь.
Зато город опустел.
Обитатели попрятались в норах, не решая высовываться на недружелюбную улицу. Ручьи бежали по дорогам — кое-где дороги даже не удавалось различать. Сколько времени должен идти дождь, чтобы Вейзен превратился в подобие Венеции? И сколько времени потребуется его жителям, прежде чем они научатся сооружать гондолы?
На выходе водитель предупредил меня, что не поедет обратно — и вряд ли этим займется кто-то из его коллег. Я смиренно кивнула и выскользнула наружу. Дождь стал менее интенсивным, это хорошо. Я не смогу вернуться в академию раньше завтрашнего дня, это плохо.
Содрогаясь от холода, я направилась к театру, больше мне ничего не оставалось. С легкостью обнаружила главных вход, протянула охраннику изуродованное дождём приглашение. Не меняясь в лице, охранник предложил мне последовать за ним.
По пути я стянула жакет в надежде, что так платье высохнет быстрее. И распустила волосы, чтобы чуть меньше напоминать дворовую кошку. Впрочем, никакими платьями и волосами не создашь видимость породы. Благородность должна быть у тебя в крови — тогда даже не потребуются атрибуты.
Мы прошли по незнакомым мне коридорам, которые своей роскошью не уступали убранству большого зала. И оказались перед относительно скромной дверью.
— Занимайте любое свободное место, — выдал указание мой сопровождающий. — Постарайтесь не шуметь.
Он беззвучным движением открыл передо мной дверь. Внутри оказалось множество круглых столов, полумесяцем обрамляющих сцену. Столы прятались в полумраке, их очертания едва удавалось разглядеть, тогда как сцену со всех сторон подсвечивали софиты. Казалось, будто и сам артист излучает свет.