— Между прочим, за гостеприимство надо платить, — неожиданно заметил Гетбер. Я с удивлением воззрилась на него, но все-таки попыталась взять себя в руки:
— Выпишите мне счёт — сколько я должна за ужин, за аренду кресла, за сменное белье, за глоток этой вашей бурды. Я все оплачу, хотя и не уверена, что прямо сейчас. Но за ближайший год, думаю, я накоплю необходимую сумму.
— Такая плата мне не нужна, — Гетбер вздохнул и внимательно посмотрел на меня.
И надо бы испугаться, но вместо этого я завороженно принялась рассматривать его глаза. Под тусклым светом кухонной лампы я различила в зрачках скопление темных и светлых прожилок, точно филигранные узоры на потемневшем от времени серебре.
И что же он хочет с меня стребовать? Что я могу предложить ему, если не деньги?
Гетбер протянул вперед руку, коснулся тыльной стороны моей ладони. Я улыбнулась, попыталась пошутить:
— Хотите меня заколдовать?
— Мда, — он скривил губы. — Насчёт остального не скажу, но природного очарования мне точно не хватает… Плата будет скромной. В этот раз.
— Вот и хорошо, — согласилась я. — Нескромную плату, боюсь, я не смогла бы вам обеспечить, а больше ходить в театр я в ближайшее время не собираюсь.
— Насколько впечатлилась встречей с Лорели? — предположил Гетбер. В этот раз он точно насмехается, не стоит даже сомневаться. — Хорошо, пусть так. Начнём с этой, скромной, платы. Хотя я не был бы так уверен в том, что платить больше не придётся. Вдруг твои впечатления закончатся быстрее, чем ты предполагаешь.
Он вдруг целиком завладел моей ладонью, накрыл мои пальцы. Ладонь у Гетбера оказалась обжигающе горячей.
— Обращайся ко мне, пожалуйста, на «ты», Варя.
Не знаю причину, но по моему телу вдруг пробежала дрожь.
— Но зачем? Чем вам не нравятся мои нынешние обращения?
— Не чужие все-таки люди. Вторую субботу ночуем вместе. А ты до сих пор обращаешься ко мне, как испуганная ученица к суровому преподавателю.
— Мне так удобнее.
— Понимаю, — Гетбер плавно кивнул, — но плата на то и плата, она всегда приносит некоторые неудобства. Договорились?
Конечно, ни о чем договариваться с Гетбером я не спешила. Но и перемещаться на улицу тоже не хотелось. Я неопределенно качнула головой в надежде, что Гетберу этого хватит. Но он оказался даже более нудным, чем я предполагала.
— Вот и чудесно, — заметил Гетбер. — Порепетируем. Попробуй обратиться ко мне не в этой своей робкой манере, а уверенно и гордо, как договаривались.
— Я, вроде как, не на экзамене, — напомнила я.
Гетбер вздохнул:
— Неправильно. Попробуй нечто вроде: «Гетбер, какой ты противный! Зачем ты пристаёшь ко мне со своими издевательствами? Неужели у тебя совсем нет сердца!».
Он произнёс это писклявым голосом, пародируя женский голос. Сам напросился — не я начала эту глупую игру.
— Какой ты, Гетбер, противный, — медленно проговорила я. И вернулась к ужину. Цирк цирком, но запеканка может и остыть.
— Отлично, — он кивнул, — продолжаем. «Гетбер, не мог бы ты прикрыть свой рот? У меня выдался тяжелый день, и сейчас я хочу просто отдохнуть. В театре я сегодня уже побывала, а актёр из тебя, к слову, ужасный. Неужели тебе настолько не хватает общения, что ты готов нести всякую чушь, чтобы не молчать? Неужели ты настолько рад мне, своей единственной гостье, которая по доброй воле никогда не пришла бы к тебе? Или ты вновь хочешь меня обмануть, наглый, подлый трус?».
Наши взгляды пересеклись, и я закатила глаза.
— Если что, я не настолько жестока.
— Но посыл, в целом, верный, — скорее утверждал, чем спрашивал Гетбер.
— Нет. Неверный.
— Тогда поделись своим мнением.
— Но поужинать я в самом деле не против.
Он развёл руки в стороны — мол, я же говорил. Но дальнейшие высказывания прекратил. Я зачем-то допила предложенную Гетбером настойку, каждый глоток утяжелял голову. Пришлось подпирать её рукой. Но все-таки ужин я одолела. И сразу почувствовала себя хорошо.
— Спать? — спросил Гетбер.
— Можно, — согласилась я.
— Но сразу должен признаться, я в очередной раз обманул тебя. Кресло, к сожалению, занято — там лежит книга, которую я сейчас изучаю. Поэтому придётся тебе занять кровать.
— А… ты? — Я еле вымучила последнее слово, хотя, казалось, что может быть проще? Неуверенно взглянула на Гетбера. Он хмыкнул, но выражение лица у него все же поменялось — одновременно стало более задумчивым, но и довольным.