Для полной картины мне не хватало кое-каких деталей — например, внутреннего строения камешка, над которым мы с Ирмалиндой издевались всю неделю. Заодно и проверю, работает ли моя новая лаборатория по выходным. В прежнем своём мире я была без ума от работы по выходным, каждую неделю работала то по шесть, то по семь дней.
Когда эта затея только зародилась в моей голове, в комнату как раз заглянула Ирмалинда. Подтвердила мои собственные мысли — нечего сидеть без дела. Впрочем, Ирмалинда пришла совсем не для того, чтобы выпроводить меня из комнаты. Напротив, она принесла чайничек с отваром и блюдце с двумя заварными пирожными.
— Слышу, вы сегодня совсем из комнаты не выходите, — заметила она, покачала головой. — Сходите хотя бы на ужин, Варвара, не нужно морить себя голодом…
— Схожу, — пообещала я. Подскочила с места и поставила чайничек на стол, пока Ирмалинда не подошла поближе и не заметила собаковидный стул.
— И обратно, за работу? — вздохнула она.
— Так точно, — я попыталась улыбнуться. — Пути назад нет — надо со всем этим разобраться.
Она кивнула с серьезным выражением лица. Пожелала мне терпения и вышла из комнаты.
Теперь-то можно быть честной. Ни на какой ужин я не пойду. Уж точно не здесь. Но Ирмалинде я говорить об этом не стала. Если признаюсь, что хочу съездить в лабораторию, она, с большой вероятностью, вызовется идти со мной, а я сейчас хочу побыть одна.
К пирожным я так и не притронулась. Не возникло желания. Может, когда вернусь — погода сегодня хорошая, омнибусы должны ходить, как положено. Успею немного поработать, а потом возвратиться.
Я дождалась, пока настанет время ужина, накинула на плечи жакет, подхватила сумку, в которой молотки лежали до сих пор. И помчалась по коридору, надеясь, что ни с кем не столкнусь. Мир благоволил мне — ни одной живой души я не встретила. А снаружи, у парадного входа, меня уже дожидался омнибус. Мы сорвались с места, едва я захлопнула за собой дверь.
Я оказалась в Вейзене даже раньше заката, застала его в ещё более красивое время — самое начало золотого часа, когда солнце ласковым золотым сиянием окутывает всё вокруг, предавая красок даже безрадостным в обычной жизни вещам. Шла я медленно, теперь бежать было некуда. Действительно любовалась мгновениями.
Хотела бы я родиться весной. Но жизнь мне даже такой возможности не предоставила.
Впрочем, удача никогда не сопутствует мне подолгу. Взять даже этот вечер. Везение моё закончилось так же внезапно, как наступило. Поскольку в завод, куда так небрежно пристроили лабораторию, я попросту не смогла попасть.
Входная дверь оказалось запертой — я и толкала её плечом, и дергала на себя ручку. Завод не поддался.
А золотой час и не думал заканчиваться. Он окрасил в тёплый жёлтый цвет даже мои руки, пытающиеся выломать дверь, и волосы, которые скользили по тем самым рукам. Будто я была ведьмой, и прямо сейчас меня сжигали на костре.
Я не собиралась сдаваться и уходить так быстро, все-таки надеялась, что дверь здесь не сильно крепче ножек у табуретки, но очень скоро за моей спиной прозвучало:
— Здесь ленивые люди, Варя. По выходным они предпочитают отдыхать.
Я резко обернулась, будто меня застали за чем-то постыдным. И совсем не удивилась, когда увидела Гетбера — голос его я уже научилась узнавать.
— Тогда что здесь забыл ты?
— У меня есть ключ от запасного выхода, — признался Гетбер.
Золотой час и мимо него не прошёл. Разгладил на лице первые морщины, подсветил глаза, игривыми искрами поселился на плаще. Так, наверное, и должен выглядеть настоящий волшебник.
— А из этого выхода можно проникнуть в коридор?
— Можно, — не стал скрывать Гетбер, — но нужно ли? Сейчас внутри не осталось никого, даже противного, то есть такого, как я. Пугающе тихое место. Оно и по будням-то не вызывает тёплых чувств. Но если тебе что-то очень нужно сделать, то я, конечно, тебя проведу.
Я чуть приоткрыла сумку, позволяя Гетберу в неё заглянуть.
— Ещё молотки, — он покачал головой. То ли удивился, а то ли уже смирился с тем, какая дурная у меня голова. — Понял. Больше ни слова. Идём.
Мы пошли вокруг здания, и мне вдруг очень захотелось спросить Гетбера, почему же он ни разу за всю неделю не дал о себе знать, зато теперь ведёт себя, как ни в чём не бывало. Конечно, я сама приказала Гетберу забыть о близости, что случилась между нами… Но приказ отдавал разум, а возмущалось теперь сердце. Представляю, как тяжело Гетберу меня понять, если я и сама себя не понимаю.