До «Хаммера оставалось совсем недалеко, когда над портом, проникая сквозь грохот грома, зазвучала протяжная, беспокойная сирена.
— Это что? – крикнула я. Как-то незаметно мои мокрые пальцы оказались в ладони Руса, и теперь вода струилась по нашим рукам, холодя кожу.
— Предупреждение о надвигающемся шторме! – выкрикнул Рус в ответ.
Белая махина перед нами хищно мигнула фарами. Не дожидаясь приглашения, я дёрнула на себя дверцу. Тёплый, пахнущий кожей и дорогим мужчиной салон казался островком безопасности среди разгулявшейся вокруг стихии. Буря… Она как будто бы была неотъемлемой частью наших с Русланом непонятных отношений.
— Надеюсь, твой барак не смоет? – я скинула с головы капюшон и посмотрела на Руса, когда он, сопровождаемый просоленным ветром, распахнул дверцу с другой стороны и уселся за руль.
Дверца захлопнулась, и взвывший пуще прежнего бродяга-ветер остался снаружи вместе с монотонной тревогой сирены, кажущейся немного тише тут, в машине, но всё равно слишком громкой, чтобы не обращать на неё внимания.
— Боишься, что мне негде будет жить? – завёл Руслан двигатель и только после этого дёрнул вниз язычок молнии.
Верхняя губа его дёрнулась в намёке на циничную усмешку, с влажных волос скатилось ещё несколько капель. Одна из них, пробежав по виску, устремилась к скуле и упала на плечо.
Я знала, что кожа его такая же холодная, как и моя собственная, но от чего-то испытала острое желание проверить это. Провести пальцами вслед за каплей с той лишь разницей, чтобы после пробраться под куртку и коснуться мягкого, едва заметно пахнущего влажной шерстью свитера.
— Нет, — положила на коленки клатч. – Беспокоюсь за свою кошку.
Ремешок клатча сполз вниз, ударился по голенищу сапога в тот момент, когда машина, рассекая дождевую завесу жёлтым светом фар, сорвалась с места. Надетый на мне свитер был абсолютно новым, так же, как и всё остальное, в том числе, и куртка. На диване я заметила оторванную от неё бирку, но спрашивать Руса о том, откуда это всё, не стала, хотя, наверное, стоило. При его возможностях любая прихоть была всего лишь прихотью. Одно мне стало понятно – его шлюха тут ни при чём.
Вне сомнений, меня он услышал, вот только, как это часто бывало, ответить нужным не счёл. Небо над морем то и дело озаряли вспышки молний, клубящиеся тучи походили на выкрашенные чернилами тяжёлые комки ваты. Море, бурлящее волнами, пугало и завораживало. Смертоносное и прекрасное, оно было настолько величественным, что ненадолго я забыла обо всём на свете. Сколько бы ни пытались художники, архитекторы и фотографы передать красоту чёрных, неспокойных вод и мрачного ночного неба, сколь бы велико ни было их мастерство, всё это оставалось только тенью, ничтожным оттиском.
— Сиди здесь, — бросил Рус, затормозив, и открыл дверь.
Я всмотрелась в сгустившуюся вокруг нас темноту, совершенно не понимая, где мы. Нахмурилась. Свет фар вырывал из темноты лишь полоску неровного асфальта перед нами и угол…
— А как же маяк? – в очередной раз сбитая с толку, спросила я.
Ничего не сказав, Руслан нырнул во тьму, и та тут же приняла его, как будто своё собственное порождение. Дождь упругими струями колотил по капоту, по крыше, бился в стекло.
Я расстегнула куртку. Провела пальцами по мокрому меху и, достав из кармана кольцо, надела на безымянный палец правой руки.
— Как будто так и должно быть, — шепнула, положив ладонь на коленку. Кольцо сидело идеально. Как всегда. Камушки переливались, поигрывали крохотными гранями – каждая, словно отражение моих странных чувств.
Убрав кольцо обратно в карман, я вслушалась к ставшему громче прежнего вою сирены. Её тревожный вой будто был предназначен мне. Беги. Уезжай… Да, мне действительно стоило сделать именно это – уехать. Как и хотел Руслан, убраться из Грата и забыть обо всём, что тут было, в первую очередь – о нём. Вот только…
В машину снова проник холодный солёный воздух. На фоне зловеще подсвеченного молнией неба мелькнул тёмный силуэт и, не успела я ничего сообразить, в колени мне вонзились маленькие лезвия.
— Чёртово отродье! – процедил Рус, закрывая машину.
Лезвия оказались ничем иным, как когтями.
Изогнув дугой спину, кошка сощурилась и недовольно заворчала, однако спрыгивать на пол не спешила. Весь её вид так и выражал негодование. Рус вытер с тыльной стороны ладони кровь и завёл машину. Ни объяснений, ни вообще каких-либо слов.
— Зачем ты её принёс? – я тронула шёрстку.
Будто бы сделав мне одолжение, трёхцветка повернулась боком, мордой к сомкнувшему губы в тонкую линию Руслану. Снова провела по гибкой спинке.