— Ты же пожалеешь, — прорычал и опять перевернул девчонку на спину. Подмял под себя и, больше немедля, потянул вверх сорочку.
Ева смотрела на меня снизу вверх из-под полуприкрытых век. Губы её были слегка приоткрыты, чёрные ресницы подрагивали.
— Может быть, — согласилась она, касаясь моих плеч, гладя. – Но это не важно.
Я только оскалился. Не важно?! Не важно?! Если ей не важно, то почему, чёрт её возьми, должно быть важно мне?!
Оглушённый взрывом на пристани, я смотрел на неё. Сознание то становилось яснее, то затуманивалось, и всё, что я видел отчётливо – её лицо, её рот, её тёмные глаза. Шею и тонкие ключицы. Стоило упереться ладонью в постель, плечо пронзила боль – уже не та прошлая, а вполне реальная, напомнившая о раскуроченной яхте, пыли и сыпавшихся на нас поганым дождём обломков.
— Не так, — она подалась ко мне. Схватила за руку. Взгляд в глаза, её ладонь в мою грудь.
Поняв, чего она хочет, я поддался. Поддался и тут же почувствовал, как Ева, перекинув через меня ногу, уселась сверху. Тряхнула головой, рассыпая по плечам волосы, и посмотрела теперь уже сверху вниз.
— Ты сама напросилась, — взял за локти, заставил наклониться и обхватил затылок.
— Я знаю, — отозвалась она.
Проведя ладонью по гладкому, как будто шёлковому бедру, я собрал её волосы и втолкнул язык в рот. Глубоко. Мне нравилось чувствовать её, нравился её трепет. Откровенная неопытность в ней так тесно переплеталась со страстностью, что возбуждение, которое я чувствовал, тут же стало почти невыносимым. Потихоньку постанывая, она о отвечала мне, прихватывала острыми зубками нижнюю губу.
— Руслан… — застонала томно, когда я, сжав волосы сильнее, заставил её отстраниться. Чёртова сука!
— Ты быстро учишься, — просипел, гладя её ногу. Глаза её блестели дерзостью, алые губы припухли. Заметив мелькнувший меж них кончик розового языка, я грязно выругался. Подхватил её под ягодицами и, приподняв, махом насадил на себя.
— Руслан! – теперь уже вскрик.
Сам я, не сдержавшись, зарычал. Выдохнул с шумом. Узкая, тугая, она обхватила меня собой. Локоть её упёрся мне в грудь, тяжёлое, неровное дыхание обожгло кожу, когда она, поведя бёдрами, застонала – немного болезненно и так сладко, что в голове у меня опять зашумело. Только на этот раз от желания снова и снова брать её, подчинять себе, от желания укротить её. Вот только теперь я понимал – сделать это будет совсем не просто.
— Учти, это первый и последний раз, когда ты правишь балом, — выпустил я её волосы и подхватил под зад обеими ладонями. Приподнял и снова опустил на себя, заставив ещё раз вскрикнуть.
Она запрокинула голову. Обеими ладонями упёрлась мне в грудь и принялась двигаться уже сама – то ускоряя, то замедляя ритм. Как будто искала своё, изучала и себя, и меня.
Волосы её колыхались в такт движениям, аккуратные груди с тёмными маленькими сосками мелькали у меня перед носом. Такая же обычная девица, как и все те, что были у меня до неё. Красивая мордашка, упругая задница, но… Ни одна из тех, что были до, не смотрели на меня так, как смотрела она.
— Как скажешь, – опустила руку ниже, провела по моему животу и, нагнувшись, припала к губам. Движение вверх-вниз, её рот…
Я смял её грудь, почувствовал твёрдый сосок. Её стон прямо мне в губы. Поглаживая её, я проникал всё глубже и глубже, понимая одно – мало. Мне, чтоб её, мало!
Сделал вдох у её шеи, окончательно вытесняя из лёгких гарь. Сладкий запах будоражил меня, бархатное тепло её тела напоминало летнюю южную ночь – влажную, тёплую, пропитанную соблазнами и пьянящую. Прихватил зубами, прошёлся языком. Ева выгнулась, волосы её упали мне на лицо, одна прядка мазнула по щеке, по скуле.
— Ты всё ещё хочешь, чтобы я убралась? – она задвигалась ещё быстрее. Прикусила губу. Появившаяся на её хорошеньком личике болезненная гримаса тут же исчезла, стоило мне притормозить.
Вот так. Не спеши, девочка. Глубоко и неспешно – в неё до упора.
Каждое её движение – взрыв. Взрыв, по силе во много превосходящий тот, что поднял на воздух мою яхту. Я чувствовал её бёдра, чувствовал, как она, в стремлении достичь разрядки, отбросила разумное. Подчиняющаяся одним лишь инстинктам, ведомая ими, она сама насаживалась на меня, не обращая внимания на то, что с момента, как я сделал её своей, не прошло и суток.
— Да, — просипел я, сжимая её округлые ягодицы, тиская её, подаваясь к ней. – Да, зверёныш. Хочу, — сквозь зубы, с рыком.
Теперь, пожалуй, даже сильнее, чем раньше.
— М-м-м… — она закусила губу. Всхлипнула. Влажная, распалённая, задержалась на мгновение, приподнялась и опять опустилась – резко, так, что я сам не сдержался.