— Чёрт тебя возьми! – сжал сильнее и вогнал себя в неё. Вот так! Мышцы сводило, нервы выкручивало.
Первый спазм, прошедшийся по её телу, отдался во мне диким удовольствием. Надавив ей на спину, я заставил её нагнуться и толкнулся в неё. Снова. Прижал её к себе, наслаждаясь тем, как дыхание её опаляет мою шею, вбирая усилившийся, смешавшийся с запахом секса аромат ванили.
Она задрожала сильнее. Больше не контролируя себя, я брал её, как мог бы брать только свою женщину. Была ли она моей? Об этом думать я не хотел. Сейчас я знал, что она мне нужна – противоядие от темноты. Её запах был запахом жизни против того, из прошлого и того, что сегодня снова пробрался в меня в порту.
— Руслан! – её стон со всхлипом, с тихим поскуливанием.
Нет, девочка, ещё не всё. Рывком я опрокинул её на спину и вошёл. Знал, что не стоило, но…
— Вот так! – сквозь стиснутые зубы, прижимая её ладони к подушке. Спазмами она сжималась вокруг меня. Опустошение, блаженная расслабленность и её чёрные глаза, окаймлённые пушистыми ресницами. Влажная кожа, капелька пота, бегущая по тонкой шеи.
Нагнувшись, я слизал её и, уткнувшись, сделал ещё один вдох.
— Ты пожалеешь, — просипел, не выпуская рук.
— Пускай, — она сама высвободила одну кисть. Коснулась моей шеи и, крепко сжав волосы, снова посмотрела в глаза: — Я уже пожалела. Больше жалеть не о чем. Так что… пускай. – Коснулась моего лица.
Я перехватил её руку. На безымянном пальце блестело так и не снятое ею кольцо. Так и хотелось до хруста костей стиснуть её тонкие запястья, как следует тряхнуть и рявкнуть: какого дьявола?! Какого дьявола она притащилась в Грат как раз в тот момент, когда ей стоило держаться отсюда подальше?! Какого хрена она не убралась, когда я приказал ей сделать это?! Какого хрена она снова и снова провоцирует меня?! И какого хрена сам я ведусь?!
Вот только ничего из этого я не сделал. Стоило ей поёрзать подо мной, чуть изогнуть спину, стоило дрогнуть её ресницам, я с прежней голодной жадностью впился в её рот, как будто до этого не брал с таким наслаждением, какого не испытывал уже давным-давно. Ни от секса, ни от чего-либо вообще. Не только после устроенного на меня несколько лет назад покушения, не только после того, как я оказался чужаком на этом свете, но и до.
— Оденься, — процедил я, когда девчонка вернулась в спальню.
Вызывающе нагая, она открутила с бутылки крышку, сделала несколько глотков и, стоя в нескольких метрах напротив завешенного одним только тюлем окна, посмотрела на меня. Приглушённый вечерний свет падал на её плечо, на бедро. Я заметил небольшое, напоминающее сердечко родимое пятно на её ягодице и, подобрав сорочку, швырнул ей.
— Оденься, — повторил уже с угрозой, когда она, поймав, сжала шёлк в пальцах.
Точно так же мне хотелось сжать её: снова собрать волосы, провести по изгибу спины, смять её губы, взять её быстро и резко, чтобы, мать её, не думала о большем и не строила иллюзий. Всё и так стало слишком сложно.
— Хочешь воды? – как будто не услышав меня, она подошла и протянула мне бутылку.
Провоцировала нарочно, и я, понимая это, с трудом сдерживался, чтобы в очередной раз не повестись на её провокацию. Чего именно она хотела добиться? Снова вывести меня из себя? Показать, что может быть настырной и упрямой? Это мне было ясно чуть ли не с первых минут нашего знакомства. Ясно, как и то, что есть в ней нечто отличное от других. Вызов, читающийся во взгляде. Именно этот вызов когда-то стал решающим в принятом мной решении отвалить за неё немалые деньги. Вернее, не совсем деньги, но это уже не столь важно.
— Ты слышала, что я сказал тебе? – осведомился я, не сводя с неё взгляда. Красивая, стерва!
Сейчас. Немного взъерошенная, со всё ещё блестящими глазами, она была, пожалуй, ещё более вызывающей, чем раньше. Вызывающе дерзкой в своей прямолинейности, своей невинности.
Поджав губы, она закрыла бутылку и швырнула её рядом со мной. Та прокатилась по кровати и остановилась возле моего бедра. Глядя мне в глаза, Ева надела сорочку. Алый шёлк скользнул по её груди, по животу, по бёдрам. Сквозь невесомое кружево просвечивалась полоска кожи выше колен и под ключицами. Возбуждение, немного отпустившее меня, усилилось, и она, без сомнений, заметила это. Заметила, но ничего не сказала.
Отхлебнув воды, я почесал за ухом запрыгнувшую на постель кошку. Громко замурлыкав, та подставила мне голову и села рядом.
— Зачем ты приезжал к Алексу? – мягко ступая по ковру, Ева подошла к окну, но не встала по центру, а остановилась сбоку.