— Сейчас я хочу другого, — проговорил, зайдя следом.
— И чего же?! – она едва ли не швырнула на стол вилки, вскинула голову.
— Тебя.
Подходить к ней я не спешил. Смотрел, как в тёмной радужке её глаз вспыхнули янтарные искорки, как вся она, застывшая в напряжении, пытается то ли подобрать нужные слова, чтобы ответить мне, то ли до конца понять смысл того, что я только что сказал. Хотя… Не первое и не второе. Всё она понимала. Стерва!
Я сунул руку в карман, пытаясь отрезвить себя реальностью. Да пошла она нахрен, эта реальность!
Разжав пальцы, я махом оказался рядом и, схватив девчонку за завязанную узлом на животе рубашку, подтянул к себе.
— Чувствуешь, как я хочу тебя? – прижав её бёдрами к столу, просипел, не сводя взгляда.
— Чувствую, — отозвалась она севшим голосом. Без лживой скромности, глядя мне прямо в глаза.
Вцепилась в мой свитер и сама прижалась ещё сильнее.
— Больше, чем ужин.
Я криво усмехнулся. Плевать мне было и на ужин, и на пузырёк в кармане. Осознание этого шарахнуло меня здесь и сейчас. На всё плевать. Разложить её – гибкую, дерзкую, на постели и иметь до тех пор, пока хватит сил. А сил мне хватит надолго. Или ещё лучше…
Обхватил её за шею и, придавив к столу сильнее, смял губы. Почувствовал её дыхание – рваный выдох, сорвавший последние предохранители.
Не колеблясь, Ева раскрыла рот, толкнула мой язык своим, комкая свитер в пальцах. Обвила мою шею рукой и прижалась теснее. В штанах у меня и до этого было тесно, от этого же её откровенного призыва напряжение стало невыносимым.
— Какая же ты… — я опёрся ладонями в край стола, заставляя её немного отклониться.
— Какая? – ни тени смущения.
Где та девчонка, которую я подобрал дождливой ночью?! Пугливый зверёныш?! Сейчас она больше походила на львицу – молодую, но уже отлично знающую себе цену.
Дёрнув, я развязал узел рубашки.
— Так какая, Руслан?
— Стерва ты, — ответил, дотрагиваясь до её тёплого живота.
— Ещё какая, — она подалась ко мне и прихватила нижнюю губу зубами. Сильно, резко. В то же мгновение я ощутил металлический, солоноватый привкус крови. Выругался и стёр кровь тыльной стороной ладони.
— Я тебя… — сам не знал, что хочу сделать с ней. Вернее, знал слишком хорошо.
Стоило ей попытаться вывернуться, толкнул обратно к столу, ухватил за хвост и заставил откинуть голову. Губами, покусывая, по её шее, чувствуя, как она дышит, как бьётся её сердце, как пульсирует венка. Рванул пуговицу на её джинсах, желая только одного – её.
— Если я стерва… — с придыханием, — ты кто?
Она касалась моего живота – вначале по свитеру, потом под него. Стоило мне почувствовать её руки голой кожей, не осталось ничего, помимо этого домика, помимо этой крохотной кухни.
— Тот, кому ты принадлежишь, — рывком оторвал её от стола и толкнул к стене, лицом от себя. Навалился на неё, спустил джинсы с её бёдер. – Тот, кто купил тебя, Ева, — склонился к её уху. – Тот, кто взял тебя себе.
— Назови ещё себя охотником, — она сдавленно, нервно засмеялась, слегка обернувшись ко мне.
— Если ты так этого хочешь, — прихватил зубами мочку её уха, поглаживая упругий округлый зад.
Чёрт возьми! Дёрнул молнию ширинки вниз, расстегнул ремень и нетерпеливо спустил джинсы. День был слишком поганым для того, чтобы у меня осталось желание расшаркиваться перед ней. Злость, бешеное возбуждение…
— Я охотник, ты – добыча, — дёрнул полы рубашки. Пуговицы, шальными блохами, запрыгали по полу, Ева то ли застонала, то ли опять засмеялась – хрен разберёшь. Ясно мне было только то, что от звука её голоса я окончательно сдурел. Что в ней напичкано такого, от чего меня выкручивает?! Сворачивает калачом?! Что, мать её за ногу?!
— Знаешь, — ладони её лежали на гладкой стене, запах ванили лез в нос, чёрный, прихваченный розовой резинкой с бусинами хвост болтался передо мной. Розовая резинка с бусинами… Зарычав, я опять грязно выругался, стянул её и отшвырнул в сторону. — Я не против, — она развернулась подо мной. Сам не понял как, оказалась ко мне лицом. – Не против быть твоей добычей, Руслан.
Глаза в глаза. Вызов. Пальцы её прошлись по моему животу. Очертив пупок. Она опустила руку ниже, но я не дал – перехватил запястье и снова развернул девчонку к себе задом.
— Даже если бы ты была против, это бы ничего не изменило, — прохрипел и вошёл в неё.
Резко, одним толчком, чувствуя дикое удовольствие уже от самого только понимания – она моя.
Изогнув спину, Ева громко, протяжно застонала, заскребла ногтями по стене. С новым моим толчком она всхлипнула, повела бёдрами, подаваясь навстречу.