Зачем могла приехать Стэлла? Поговорить? Нет. Приехала она затем, чтобы в очередной раз напомнить, что она знает жизнь куда лучше меня самой. Что она старше, опытнее. Что она, чёрт подери, знает, что я должна делать!
Взяв лежащий тут же телефон, я открыла галерею с фотографиями и пролистала сделанные во Франции снимки. Было их не так много, но почти на каждом мы с ней вдвоём. Рус сказал, что я почти ничего не знаю о ней. Ведь и правда, не знаю. Но и она ничего не знает обо мне. И поэтому не ей решать, с кем мне быть и кого любить.
— Ничего не скажешь? — я подошла к стоящему у камина Руслану. От танцующих язычков пламени исходил жар, и я, приподняв руки, подставила их теплу. На улице опять шёл дождь. Похолодало так, что создавалось впечатление, что сейчас не конец апреля, а самое начало весны.
— Что я должен сказать? – Руслан развернулся ко мне.
Вздохнув, я убрала ладони. Теперь мы стояли лицом друг к другу на расстоянии вытянутой руки. Нужно было попросить его подстричься, но мне нравилось зарываться пальцами в волосы на его затылке, и я не делала этого. Ещё мне нравилось, как колется его щетина, хотя на коже потом оставалось раздражение. Мне нравились лиловые отметины на шее, пусть даже приходилось прятать их под высокими воротниками.
— Тебе ведь прекрасно известно, что приезжала моя сестра.
— Всё, что я хотел тебе сказать насчёт неё, я уже сказал, — он взял меня за руку и потянул к себе. – Дальше – дело твоё.
Моё. Только почему-то я вдруг почувствовала себя недостаточно взрослой для того, чтобы справиться с этим в одиночку. Сделанные во Франции фотографии напомнили мне о днях, когда Стэлла была единственной, с кем я могла просто поговорить. Моя родная сестра. Чужая родная сестра, прекрасно знавшая о том, что меня не оставляют мысли о Руслане и в тайне от меня давшая ему весьма категоричный совет не приближаться ко мне.
Выдохнув с тихим стоном, я послушно прижалась к Русу и, обвив его шею руками, встала на носочки. Прикрыла глаза, почувствовав его губы на своих и впустила язык. Он целовал меня неспешно, с абсолютным пониманием, что теперь я уже никуда не денусь. Охотник.
Укусив его за губу, я отступила.
— Есть ещё кое-что, — поймав взгляд, сказала и, подойдя к низкому столику, взяла пришедший сегодня конверт. Достала приглашение и протянула ему.
Прочитав, он кинул его на каминную полку.
— Мы туда не пойдём.
Взяв приглашение, я убрала его обратно.
— Пойдём, — так же твёрдо сказала я. – Я хочу пойти.
— Сейчас не лучшее время, чтобы ходить по таким сборищам, — покривил он губами.
— У тебя всегда не лучшее время! – немного разозлилась я. – Я хочу пойти на этот бал, Рус. Тем более, он почти через месяц.
Руслан недовольно поджал губы. Взял кочергу и подвигал поленья в камине, затем приставил её к решётке и опять посмотрел на меня. Всё это время я молчала. Благотворительный бал, приглашение на который я нашла среди почты этим утром, проводился в Грате каждый год и был не просто одним из сборищ.
— Это не сборище, Рус, — упрямо сказала я, на этот раз не собираясь отступать от своего. – Это бал дебютанток.
Зрачки его превратились в угли с отражением огня. Черты лица заострились. Он смотрел на меня, ничего не говоря, я – на него.
— Это президентский бал, Ева, — наконец сказал он. Взял у меня конверт. Я побоялась, что Рус кинет его в огонь, но он снова положил на каминную полку. – Ты понимаешь, что это значит?
— Понимаю, — я так и не отводила взгляда. – Я хочу пойти туда, Руслан, — повторила ещё твёрже. — Хочу.
— Упрямая девчонка, — с досадой бросил он, схватил меня за широкий ворот свитера и рывком подтянул к себе. – Чёрт возьми… — что он хотел этим сказать, я так и не поняла. Новый поцелуй. Не такой, как первый – грубый, жёсткий, резкий, показывающий власть этого мужчины надо мной. Зубы наши лязгнули, языки столкнулись.
Зарывшись пальцами в отросшие волосы Руслана, я крепко сжала их, отвечая ему порывисто, жарко, яростно. Кровь стала горячей, как огонь в камине, и густой, как вишнёвое вино, низ живота заныл предвкушением.
— Я хочу пойти туда, Руслан, — повторила глухим шёпотом. – И мы пойдём, ясно тебе? Пойдём на этот бал.
— Пойдём, — его ладонь под моим свитером на голой пояснице. – Но платье я выберу тебе сам.
— Я хочу, чтобы вечером в доме никого не было, — сказала я, допивая зелёный, разбавленный молоком чай.
Только что вошедшая в кухню экономка остановилась около стола. Посмотрела на меня с сомнением.