— А кто это — Анна? — спросил вежливо Остап.
— Как кто? Одна из горничных старой графини, моя дочь.
— О, это совсем удачно, дорогая Клавдия Алексеевна. Она живет здесь?
— Нет, я же сказала, что дочь живет отдельно. Она преподает английский, живет на Пушкинской… Вот с ней и можете встретиться и поговорить на интересующую вас тему, уважаемые.
— Очень и очень вам благодарен, дорогая Клавдия Алексеевна.
— И я, разрешите мне присоединиться к благодарности моего друга, — встал и поклонился Балаганов.
Глядя на своего компаньона, Остап удивился, откуда тот нахватался светских манер.
Распрощавшись с хозяйкой, они пошли парком к ожидавшей их машине и Остап сказал:
— Нет, Шура, вы делаете грандиозные успехи не только в нужном разговоре, но и в своих манерах. Похвально, друг.
— Она же из культурных, командор, сразу видно, — тряхнул своими кудрями тот. — Прислуживать графской семье… это не так просто, я думаю, товарищ писатель.
Остап не удержался и рассмеялся, услышав это. Сказал:
— Мне кажется, что я удачно придумал это, Шура.
— А я из газеты… — рассмеялся и Балаганов.
— Так и будем продолжать, камрад Шура. Горничная, разумеется, не из деревенских служанок, а из образованных тем более.
— Еще бы, английский язык преподает, понимать надо, командор, — с почтением к незнакомой еще горничной отозвался Балаганов. — Какие-нибудь слова по-английски вы знаете, товарищ Бендер?
— Ни одного, Шура. Только несколько немецких, камрад, например, что означает приятель, друг. Как вы уже это усвоили с Козлевичем.
Адам Казимирович спал, но как только молочные браться взялись за ручки дверец автомобиля, он сразу же проснулся. Провел рукой по своим неизменным усам и спросил:
— Ну, как? Удачно, братцы?
— Удачно, Адам. Едем на улицу Пушкинскую, как нам сказали.
И они поехали. Остап рассказал Козлевичу все, что они узнали у жены графского садовника. И добавил:
— Она тоже была, очевидно, служанкой в покоях графского загородного дома…
— Особенно когда графская родня наведывалась пожить в этом доме, — пояснил Балаганов. — Интеллигентная женщина…
Пушкинская улица пересекала весь город и жила в своем деловом ритме. На ней располагались самые солидные учреждения. Среди нарядных домов выделялось здание городского театра и кинотеатров. Мимо них, позванивая, дребезжал трамвайчик в сторону базара. Шли нарядные дамы с зонтиками от солнца и изысканно одетые нэпманы.
Нужный компаньонам дом был на правой стороне улицы и своим фасадом с большими окнами на трех этажах смотрел на шумную жизнь Пушкинской.
Из какого-то открытого окна этого дома на улицу лились музыкальные аккорды. И Балаганов, еще раз удивив Бендера, сказал:
— На пианино играют.
— Нет, на рояле, братец Шура, — уточнил Козлевич.
— Ну, хорошо, знатоки музыки. Адам в машине, Балаганов со мной. Делаем визит к бывшей графской горничной.
Они вошли в дом, поднялись на второй этаж и остановились перед дверью, обитой серым дерматином.
Остап нажал кнопку звонка. Игра на рояле прекратилась, и перед Бендером в раскрытой двери предстала довольно симпатичная седенькая старушка и высоким голосом спросила:
— Чем обязана вашему приходу, граждане?
— Писатель, а мой коллега из московских «Известий», — кивнул Остап в сторону Балаганова. — Нам бы очень хотелось поговорить с Анной Кузьминичной.
— Да, это было бы возможным, любезные, если бы я была ею, или она была бы дома. Но это не возможно, так как Анна в отъезде. И ничем я не могу вам помочь.
— Как в отъезде? — подался к порогу Бендер, боясь, что исполнительница фортепьянной пьесы захлопнет перед ними дверь.
Догадливый Балаганов, предвидя это, даже подставил ногу под дверь, чтобы предотвратить такое.
— Не изволите нам сообщить, мадам, — перешел Бендер на лексикон обращения, принятого до прихода к власти гегемона пролетариата. — Где она в отъезде и как ее найти, при необходимости.
— Анна Кузьминична вышла замуж за греческого негоцианта и находится сейчас в Севастополе, уважаемые судари.
— О, прекрасно, у него как раз задание, написать о героическом Черноморском флоте. Не будете ли так любезны, мадам, сообщить нам адрес Анны Кузьминичны? — продолжал говорить с улыбкой на лице Бендер.
— Почему же, это не секрет… Проспект Нахимова, дом… Вы родственник ей или по делу какому?
— Не родственник, по поручению ее маменьки Клавдии Алексеевны, уважаемая сударушка.