Выбрать главу

Зиночка брезгливо отбросила газету, выпила коньяк и с сочувствием посмотрела на Ежова. Тот не проронил ни звука, только швырял дрова в топку.

– Слушай, Валентин, она что, совсем осатанела? Вот ведь идиотка!

Ежов в сердцах сплюнул.

– Да как она посмела? С чего вдруг решила выставить собственного мужа на всеобщее посмешище? – негодовала Зиночка, вновь схватив газету и еще раз вчитываясь в ответы Алевтины.

– Кто-то накапал, что мы с тобой отдыхали в Тунисе, вот и отомстила.

– Интересно, кто эта сволочь? А что ты собираешься делать?

– Сначала журналистку выловлю, она у меня танец маленьких лебедей сбацает.

– Бесполезно. Это же не у нас в городе напечатали. Здесь бы не посмели. Да и журналистка... Кимрова... Странная фамилия, наверняка это псевдоним. А редакция имя автора не откроет, областные газеты на нас вообще не реагируют.

– Может, на газету в суд подать? Выступлю с открытым письмом в прессе, предъявлю счет газетенке. В конце концов, у нас сейчас каждый имеет право защищать честь в суде. А раз я иду в открытую, значит, все это липа.

– Нет, такой вариант не годится – в газете не названы фамилии. «Кто сказал, Валентин Захарович, что статья написана про ваши семейные дрязги? Это ваши проблемы, что увидели в ней себя, а имели в виду совсем другого человека». Именно так будет отвечать в суде редакция. И ты не берешь в расчет Альку. Раз она открыто выступила в прессе, значит, в суде может дать показания на стороне газеты. Устроит скандал, каких свет не видел. Так ты потом долго не отмоешься.

– Задала задачку, сука! Ладно, она у меня тоже попляшет.

Во время этого диалога они машинально разделись, – в конце концов, приехали-то сюда ради секса, так чего ж время терять. В момент активных телодвижений снаружи раздался звук мотора, затем тормозов.

– Кто-то подъехал, – насторожилась Зина, дыша как паровая машина.

Валентин с большой неохотой отлепился от Зины, подошел к окну и сначала остолбенел, а затем зашептал истерично:

– Алька! Выследила... Одевайся, быстро!

– Только не засовывай меня в шкаф, – начала лихорадочно натягивать вещи Зина. – Это пoшло. Чего сам-то стоишь?! Оденься!

– Тихо, – шикнул Валентин. Снаружи взревел мотор, звук постепенно удалился. – Уехала. Пронесло. Ничего не пойму, почему уехала?

Всклокоченная, кое-как одетая Зина рухнула в кресло, прикрыла ладонью глаза. Алька – черт с ней, давно знает про шашни Валентина. А вот ее собственный муж о похождениях жены ни сном ни духом, и ей вовсе не нужен скандал. У Зиночки образцовая семья, она сумела создать в доме атмосферу взаимопонимания и разрушать домашний очаг не имела намерений. Отношениям с Ежовым год, но это же совсем другое. Дом есть дом, а работа работой. С Ежовым очень просто и легко, каждый знает, что их связь больше походит на неотъемлемую часть рабочего регламента. Алевтина пока их ни разу не застукала, ограничивалась ехидными намеками, но когда застукает... О! Эта дама церемониться не будет. Алька – айсберг, попрет тараном, как танк, плевать ей будет на пересуды. Потопит на раз и мужа, и ее, Зину.

Тем временем Валентин заговорил странно – сдавленно и надрывно:

– Зина... Зина...

Она бросила взгляд в его сторону. Ежов выглядел несколько несуразно: подавшись нагим телом вперед, приковался расширенными глазами к окну, нижняя челюсть его безвольно отвисла. Зина окликнула Валентина – тот даже не шелохнулся. Заинтригованная Зиночка приблизилась к партнеру, приподнялась на цыпочки, выглядывая из-за плеча Ежова и со страхом предполагая, что Алевтина не уехала, а значит, столкновение с айсбергом – так Зина за глаза звала Алевтину – неминуемо. В первый момент чуть не взлетела от радости к потолку, ибо вместо Альки напротив дома стоял мужчина. Но во второй момент, когда присмотрелась к нему и узнала, мороз пробежал по спине и рукам. Под фонарем стоял призрак, глядя прямо на их окно!

– Я схожу с ума? – выговорил Ежов, едва шевеля пересохшими губами.

– С ума сходят поодиночке, а не вдвоем, – глухо отозвалась она.

– И ты его видишь?!

Призрак отступил в тень...

3

Во вторник, десятого мая, на координационном совете присутствовали не все. Если учесть, что начальство никогда не опаздывает, а только задерживается, то задержку мэра и одновременно главы администрации Николая Ефремовича Сабельникова на сорок минут инцидентом можно было не считать. В течение сорока минут Ежов сидел в президиуме при полной тишине, не поднимал глаз от лежавшего на столе перед ним чистого листа бумаги, скрывая досаду на мэра. Сорок минут ждали в конференц-зале те, кто должен дать любимому городу деньги. Но вот Сабельников с озабоченным видом ворвался в зал, прошествовал в президиум, распространяя вокруг себя амбре перегара. Ежов медленно втянул через нос воздух и, загоняя раздражение поглубже внутрь, поднял черные и колючие глаза, затем тихо спросил:

– Кажется, все?

Хрусталев так и не пришел, а на повестке дня, между прочим, его отчет о подготовке к встрече голландцев, приезд которых на носу. Зачем едут сюда голландцы, никто не знает. Но Сабельников, Ежов и Хрусталев проявляют к делегации повышенный интерес, значит – понятно всем остальным, – хотят с них поиметь. Банкир Цинков тоже не соизволил почтить присутствием координационный совет, прислал заместителя, а заместитель ничего не решает. В поступке банкира откровенно читается наплевательское отношение к трудностям города. Да, да, да! Ежов намерен просить у него денег, несмотря на воскресное хамство Цинкова. Подумаешь, халявщиками и вымогателями назвал! Как обычно, проблемы наслаиваются одна на другую, посему требовать денег не зазорно, что бы ни говорил по этому поводу Цинков.

Ежов скользнул взглядом по залу, запоминая, кто еще посмел не явиться. Однако нашел, что у остальных приглашенных дисциплина армейская. На совет явились: газетная «шестерка» Медведкин, успешно выживавший при всех городских правителях и по-прежнему освещающий в прессе работу администрации; члены городской думы, крупные предприниматели, обязанные своим обогащением нынешним отцам города; Фоменко – директор завода и глава собственного банка. Последний так просто должен отстегнуть в казну, ибо состояние нажил при помощи Ежова и Сабельникова. Целый год пользовались бюджетными деньгами, зарплаты перечисляли в банк Фоменко, а тот дальше отдавал в госбанки под проценты на три и шесть месяцев. Проценты с суммы набегали астрономические, и, разумеется, пошли они не на нужды города. Вот тогда-то и взбунтовались пенсионеры, пытались «набить лицо» Ежову, как министру финансов. А учителя и прочие бюджетники, в отличие от них, молча лапу сосали, ибо нет в них пролетарского самосознания, ну и слава богу. Можно было бы продолжать в том же духе пользовать бюджет, но президент запретил подобные манипуляции специальным указом. Однако неисповедимы пути административного служащего – он всегда отыщет лазейку к обогащению. К слову сказать, когда Ежов слышит: «воруют, воруют», его от бешенства чуть кондрашка не хватает: да разве найдется хоть один чиновник, который, сидя на казне, способен удержать ручки в карманах? Нет, уверен он, не найдется. Крикуны потому и визжат – от злобы, что не имеют возможности брать, но пусти их на его место... ого-го что будет!