Пылающим от ярости глубоким голосом Мо Си спросил:
— Вы в самом деле настоящий великий мастер меча Ли Цинцянь?
Скрытый густым туманом невидимый собеседник некоторое время молчал, а потом вдруг захихикал. Этот смех становился все громче и громче, отразившись в горах жутким эхом, отчего определить его источник было практически невозможно.
— Ли Цинцянь… Ли Цинцянь, ха-ха, ха-ха-ха-ха!...
Кажется, это имя ударило по самому уязвимому месту в сердце этого человека. Надсадный хохот, вырвавшийся из его глотки, подобно стервятнику в поисках падали, еще долго кружил над лесом.
— Я — не он! — вдруг резкий крик, в котором не было и следа былого веселья, прозвучал в лесу, полном отголосков безумного смеха. — Первая глава «Руководства Отрезающего Воду Меча» гласит: «сострадательный меч отрезает воду[3], праведный меч разрубает скорбь, благородный бедняк все еще может спасти мир, встретив на пути десять тысяч горестей, не бойся взглянуть им в лицо…» Как смехотворно, прискорбно и жалко! Кто такой этот великий мастер меча Ли?! Всего лишь голодранец, нищеброд, закостенелое в своих идиотских убеждениях ничтожество!
[3] 水 shuǐ шуй — вода.От переводчика: водная стихия в восточной мифологии тесно связана со злом и здесь, «сострадательный меч отрезает воду» можно трактовать как «сострадательный меч отделяет добро от зла».
Мужчина продолжил бушевать и браниться, и прошло довольно много времени, прежде чем он все-таки угомонился. В промозглой туманной тишине вдруг послышалось:
— Я просто презираю таких, как вы, благородных лицемеров[4]. Совершенно очевидно, что ваши сердца давно отравлены жадностью, гневом и невежеством[5], но в своем стремлении к славе и незапятнанной репутации, вы не осмеливаетесь признаться в своей греховности и принять себя такими, какие вы есть.
[4] 伪君子 wěijūnzǐ вэйцзюньцзы «фальшивый человек чести» — лицемер, святоша.
[5] 三毒 sāndú саньду — будд.три яда: алчность/жадность, гнев/ненависть/обида/зависть, невежество/глупость.
В его словах явственно ощущалась скрытая угроза.
Мо Си, конечно, не мог проигнорировать эту убийственную ауру. Его глаза опасно блеснули, и он громко позвал:
— Шуайжань, явись!
Вспыхнув алым, в тот же миг в его руке появился шипящий змееподобный хлыст — божественное оружие Мо Си.
— О, Шуайжань, — хмыкнул незнакомец, — и правда впечатляет. Оружие, способное расколоть камень и потрясти небеса, жаль, что сегодня я вряд ли смогу оценить его мощь, ведь здесь воспользоваться им вы не сможете.
— …
— Я не смогу победить вас, поэтому в бой вступать не буду. Однако мне посчастливилось подслушать несколько ваших тайн, поэтому я планирую потеснить вас, используя другие методы… к примеру... — он сделал многозначительную паузу, а затем с самым живым интересом продолжил, — когда Гу Ман был заперт в государственном доходном доме «Ломэй», вы сказали ему, что... это вы заклеймили его шею тем лотосом?
Сердце Мо Си похолодело. Стиснув зубы, он процедил:
— В конце концов, что ты за тварь?!
— На вашем месте я бы не стал так спешить с этим вопросом. Давайте-ка лучше я вас поспрашиваю? — даже насмешка в голосе этого человека не могла скрыть его искренний интерес. — Позвольте мне спросить вас… лучший маршал Чунхуа, отчужденный и добродетельный князь Сихэ, тот, кто держит на расстоянии женщин и мужчин, и в свои тридцать лет все еще продолжает блюсти чистоту тела и помыслов, хладнокровный возлюбленный принцессы Мэнцзэ, сердце которого не смогла растопить даже ее легендарная красота... — в зыбкой туманной дымке его голос звучал то очень далеко, то совсем рядом, последние же слова, сказанные влажным похотливым тоном, прозвучали прямо в ухе Мо Си, словно этот человек стоял у него за спиной. — Вы и этот генерал Гу, какие у вас отношения?
С гневным шипением сверкающая Шуайжань высекла из земли сноп алых искр.
Но призрак, казалось, предвидел его реакцию, и в том месте, куда пришелся удар, от него уже и след простыл.
— Генерал-батюшка, что ж вы так осерчали? По всей видимости, моя догадка верна?
Мо Си не стал отвечать, только сурово потребовал: