— Поторопись, я задержу его! — сказал он Юэ Чэньцину, после чего выскочил из каменного леса и бросил множество талисманов, призывающих водных призраков. Коснувшись земли, талисманы превратились в демонов воды, скопом набросившихся на Ли Цинцяня.
— Душа государя погребена в бездушном металле, я хочу стать светом, что укажет ей путь в загробный мир…
Заклинание, которое пел Юэ Чэньцин, подходило к концу и лезвие Хуншао стало истекать черной водой, быстро заполняющей нарисованный кровью круг. Тем временем Ли Цинцянь с легкостью отмахнулся от мелких водных демонов и бросился на их создателя. Техника меча Ли Цинцяня была просто невероятной, и Мужун Ляню было сложно противостоять натиску, но тут рука его противника дрогнула. Воспользовавшись моментом, он нанес ему удар по запястью и меч со звоном упал на землю.
Каким бы сильным ни был Дух Меча, если его истинный сосуд будет уничтожен, он неминуемо погибнет. Ли Цинцянь, естественно, понимал, что поставлено на кон. Он использовал сердца заклинателей, чтобы укрепить свою оболочку и несколько раз возвращался в столицу Чунхуа с единственной целью — забрать свой изначальный сосуд у Мужун Ляня. Однако окружавшая того охрана была слишком мощной, и ему так и не удалось подобраться поближе. Кроме того, пока Хуншао был запечатан, сколько бы людей он ни съел и сколько бы душ ни поглотил, он не мог стать единым целым с мечом и высвободить скрытую внутри него истинную мощь.
Вот почему при помощи заклятия он выманил Гу Мана из тюрьмы, надеясь использовать его, чтобы выкрасть меч Хуншао.
Но он и предположить не мог…
Несмотря на то, что он спланировал все до мелочей, Ли Цинцянь никак не ожидал, что Мо Си оставит на теле Гу Мана что-то, благодаря чему сможет очень быстро выследить их...
Глаза Ли Цинцяня налились кровью, его грудь тяжело вздымалась. Он громко взревел:
— Я не могу умереть! Никто не сможет остановить меня! Даже не мечтайте!
Ли Цинцянь несколько раз выкрикнул эти фразы, прежде чем его духовная оболочка не выдержала, и он рухнул на колени. Ему даже пришлось упереться руками в землю, чтобы не растянуться на каменном полу.
Ебать, ну почему среди трех заклинателей, отправленных по его душу, оказался потомок семьи создателей артефактов?.. Это и правда… и правда…
Подумав об этом, Ли Цинцянь вдруг громко рассмеялся. Его лицо исказилось от ненависти и негодования.
Если поразмыслить, был он добрым или злым, держался праведного пути или свернул на темную дорожку, небеса никогда не были благосклонны к нему… Неужели ему свыше предрешено никогда не быть хозяином своей судьбы? Что изменилось от того, что он отчаянно боролся? Смешно! Как же это все смешно!
Издалека наблюдая, как его меч Хуншао содрогается от боли под руками Юэ Чэньцина, он не мог не вспомнить омытые кровью годы борьбы… одно за другим воспоминания начали заполнять его угасающее сознание.
Не в силах смириться со своей участью, он собрал все силы и, резко поднявшись, громко крикнул:
— Гу Ман! Иди сюда! Забери мой меч!
Гу Ман, ожесточенно сражавшийся с Мо Си за пределами каменного леса, услышав отразившийся от стен пещеры призыв, начал озираться по сторонам. Найдя новую цель, он хотел броситься к Ли Цинцяню, но Мо Си тут же схватил его за плечо, не давая сдвинуться с места.
— Я хочу овладеть мечом, — Гу Ман резко повернул голову и холодно сказал, — тебя не хочу.
Это значило, что поставленная перед ним задача изменилась с убийства Мо Си на захват меча.
При виде того, что Мо Си не собирается его отпускать, выражение лица Гу Мана стало более нетерпимым, а тон — резким:
— Я не хочу тебя.
Взгляд глубоких голубых глаз вместе с тем, как он недовольно закусил губу и этим его «я не хочу тебя» — все это выглядело слишком двусмысленно и неумышленно соблазнительно.
Несмотря на то, что Мо Си прекрасно понимал, что за этими словами не было никакого подтекста, жаркий огонь тут же охватил его сердце. Он больше не мог смотреть на лицо Гу Мана, поэтому, отвесив ему звонкую оплеуху, зло спросил:
— Так хочешь или нет, ты уже определись?!
— Отпусти.
— Ты не хочешь меня, но меч тебе нужен, верно?
— Да.
Этот простой и ясный ответ из уст Гу Мана только подлил масла в огонь ярости Мо Си, и он совсем взбеленился: