В то время они еще не знали, какое будущее их ждет.
Автору есть что сказать:
Гу Манман[2]: — Как долго я еще буду жить в диалогах/воспоминаниях/твоих монологах/добавочных сценах?
Мо Си: — Пока не начнешь вести себя хорошо.
Гу Манман: — Блять, да я чертовски хорош!
Мо Си: — Следи за своим языком.
Гу Манман: — Я же самый известный дебошир в армии. Что мне до того, что подумают другие люди?
Мо Си: — Если не будешь послушен, в следующей главе я запру тебя под замок[3].
Гу Манман: — Старший брат, великий мастер, Учитель, Мой господин, Прославленный герой, ты можешь позвать меня любым из этих обращений, если захочешь обсудить что-то со мной...
Мо Си: — Да, тогда я могу позвать тебя «Моя любимая подстилка»?
Гу Манман: — ???
[2] 顾茫茫 Гу Манман — авторская шутка: в таком написании можно перевести как «заботиться о ком-то утомленном или позаботиться об утомлении кого-то».
[3]в 5 главе Гу Ман появился только в «Автору есть что сказать».
Глава 5. Сексуальный Мо Си умеет держать лицо
На второй день войско вошло в столицу.
Город плавился от удушливой жары. Женщины и дети, молодые и старики — десятки тысяч людей заполнили улицы и переулки.
— Приветствуем Северную Пограничную Армию! Добро пожаловать домой!
Когда войска вошли в город, по пути их следования воцарилась странная атмосфера. Как будто воду плеснули на раскаленное в сковороде масло и сразу накрыли деревянной крышкой. Внутри казана нарастал жар, грозящий в любую секунду вырваться наружу.
Люди склонили головы, но исподлобья постоянно следили за лучшим генералом Чунхуа, который ехал впереди войска на хорошо обученном боевом коне.
Мо Си был в полном военном облачении. Кроме кушака, оцинкованных железных сапог, твердо держащих стремена, и сверкающей серебром защитной брони на руках, он был с ног до головы облачен в черные одежды.
— Князь Сихэ такой красивый!
— Я сейчас умру, держите меня!
— Ох, он посмотрел на меня!
— Эй, не шути так! Его глаза не видят никого, кроме принцессы Мэнцзэ, ясно тебе?
— Но он же до сих пор не женился на принцессе. Ему в следующем году тридцать, но у него нет ни жены, ни невесты, ни ребенка. Такая растрата!
Что же касается остальных офицеров и солдат, то их лица были куда живее, чем каменное выражение Мо Си.
Они все радостно махали людям, принимая приветствия и улыбки. Особенно наслаждался парадом Юэ Чэньцин. Он с нескрываемым энтузиазмом поймал цветы, которые ему бросила красивая девушка, и хотел было прицепить их к своим волосам. Поймав предостерегающий взгляд Мо Си, юноша с обиженным выражением на лице только понюхал ароматный букетик.
Но Юэ Чэньцин был слишком открытым парнем, а дорога была длинна. Не прошло и минуты, как он снова расцвел улыбкой и начал махать руками, подмигивая красивым девушкам:
— Приветствую, юная леди…
— Вы так прекрасны!
— Этот смиренный воин с искренностью в сердце ищет наложницу, еду и кров…
— Юэ Чэньцин! — процедил Мо Си.
Юноша тут же прикрыл рот рукой.
Начищенные до блеска доспехи и мечи Северной Пограничной Армии сияли на солнце, солдаты поражали своей отличной выправкой и достойным поведением. Иными словами, этот военный парад в корне отличался от любого из парадов Ублюдочной Армии. Когда Гу Ман возвращался с победой, он вел себя очень провокационно и из-за своих выходок всегда оказывался в центре внимания. Его солдаты не отставали от него, от души веселясь, они с удовольствием принимали закуски и вино от приветствующих их людей. Но сейчас лидером армии являлся князь Сихэ, который даже ни разу не улыбнулся. Естественно, его армия не осмеливалась вести себя вызывающе разнузданно.
Дорога от городских ворот до дворца заняла более получаса. Во дворце состоялась долгая церемония награждения, во время которой многократно преклонялись колени, отдавалась дань уважения, и пелись хвалы его ратным подвигам. Это раздражало до смерти, но ему пришлось выдержать и остаться еще и на ужин, данный в его честь. Хотя Мо Си был раздосадован, внешне он оставался совершенно спокойным.
На банкете ему пришлось выдержать натиск девиц из аристократических семей, говоря словами Юэ Чэньцина, с «целомудрием на грани высокомерия, отчуждением на грани приличия».
Кстати, когда Юэ Чэньцин впервые пошутил о «девственности» Мо Си, тот наказал его, заставив сто раз скопировать трактат «О женской добродетели». Князь Сихэ тогда холодно сказал: