[1] Гу Ман называет себя по отношению к Мо Си — гэгэ (старший (не кровный) брат, учащийся в одной духовной школе; также в слэнговом значении братец, женишок, мой парень), а самого Мо Си — шиди (младший (не кровный) брат по духовной школе).
Потом последовали месяцы и годы любовного безумия, в которое, как думал Мо Си, впали они оба. Он трахал Гу Мана так сильно и глубоко, что тот иногда плакал под ним, и, сжигаемый любовной лихорадкой, не раз шептал его имя и то самое «я люблю тебя».
Но вряд ли эти слова были сказаны всерьез…
Иначе почему этот человек, с легкостью отбросив их прошлое, с головой бросился в пучину запретных удовольствий в этом гнезде разврата[2].
[2] 温柔乡 wēnróuxiāng вэньжоусян — царство нежности и ласки, уютное гнездышко, бордель; есть идиома «царство нежности и ласки — могила для героя».
Мо Си был так глуп, когда поверил ему.
Только дурак мог принять близко к сердцу слова, сказанные во время любовных игр.
«Зачем относиться к этому серьезно?»
После того, как Гу Ман впал в немилость у нового государя, он не стал бороться, а просто упал на самое дно. Может быть, его душа в самом деле была разрушена бесславной смертью его друзей, но вся его последующая жизнь стала грязным болотом, в которое он с каждым днем погружался все глубже.
Курение опиума, алкоголь, женщины...
Он убегал от реальности в грезы, где снова мог быть легендарным генералом Гу. Там, окруженный боевыми друзьями, вместе с ними вновь проливая вино и кровь врагов, он снова переживал самые счастливые моменты своей жизни.
К реальности Мо Си вернул звук речи за дверью. От тихого спокойного голоса перехватило дыхание. Он резко отвернулся и бросился прочь в конец коридора. Ему срочно нужен был глоток свежего воздуха. Тонкие пальцы вцепились в оконную решетку. Дерево треснуло и рассыпалось в труху.
Сука!
Покрасневшими глазами Мо Си вглядывался в ночь.
Это яростное слово пришло из самой глубины его сердца. Это был первый раз в его жизни, когда он хотел сказать что-то настолько грязное, чтобы описать другого человека.
Гу Ман, эта течная сука!
Он думал, что очень хорошо знает Гу Мана. Думал, что знает его лучше, чем кто-либо другой. И был настолько глуп, что открыл для него сердце как для самого заветного человека в своей жизни.
Мо Си был закостенелым в своих заблуждениях глупцом. Да, возможно один раз переспать с кем-то может ничего и не значит, но они же делили постель множество раз. Неужели это было лишь потому, что им нравились тела друг друга? Сам он до сих пор не мог контролировать свой инстинкт собственника, рассматривая Гу Мана как своего единственного любовника. Мо Си был слишком старомоден, когда дело касается отношений с любимым человеком, и вряд ли что-то могло переломить его упрямство.
Вот почему он верил Гу Ману как себе. Даже когда весь мир обвинял Гу Мана в предательстве, он стоял перед государем Чунхуа и говорил уверенно и твердо:
— Я, Мо Си, клянусь своей жизнью, что Гу Ман никогда не предаст страну.
Но Гу Ман предал. И не только страну.
Его доверие, его веру в него, все мечты и надежды… он предавал день за днем, снова и снова. И в конце концов пронзил мечом грудь Мо Си, заявив, что ничего уже не вернуть назад.
После этого Мо Си был уверен, что ничего уже не может ранить его.
Кто бы мог подумать, что Гу Ман опять так легко сокрушит его разбитое сердце?
Отправляясь в государственный доходный дом «Ломэй», Мо Си все еще питал слабую надежду на самом дне сердца. Разве мог гордый и своевольный Гу Ман, которого он когда-то знал, преклонить колени перед чиновниками, разве стал бы продавать за деньги свою улыбку и расположение? Если бы он сопротивлялся до последнего, если бы страдал, кровоточащее сердце Мо Си, множество раз пронзенное и растоптанное Гу Маном, возможно, получило бы некоторое облегчение.
Но даже в этом утешении Гу Ман отказал ему.
Мо Си почувствовал, что все его существо, каждая капля крови и каждая кость в теле, дрожит от ненависти.
Неужели, чтобы выжить, Гу Ман мог… мог заставить себя…
Дверь с грохотом распахнулась.
Спина Мо Си напряглась. В этот момент он был похож на готовящегося броситься на добычу сокола. Он не повернул головы, но точно знал, что хлопнула дверь, ведущая в комнату Гу Мана.
Вывалившийся оттуда мужчина сплюнул на пол, грязно выругался, пошатываясь, прошел мимо Мо Си и с видимым трудом спустился по лестнице. В коридоре после его ухода остался кислый запах вина.