Мо Си протянул Гу Ману золотую раковину[2], которая считалась самой дорогой обменной монетой в Чунхуа.
[2] 金色贝币 jīnsè bèibì цзиньсэ бэйби — золотая бэйби; раковина-монета, использовавшаяся в качестве денег в Древнем Китае.
Не поблагодарив, Гу Ман взял раковину, затем подошел стеллажу у стены, взял маленький глиняный горшочек, осторожно положил в него раковину и поставил на самую верхнюю полку.
Мо Си с невозмутимым видом наблюдал за его действиями, но его сердце забилось быстрее от множества смешанных эмоций, среди которых преобладали ярость, негодование и обида. Разглядывая прямую спину Гу Мана, он все-таки не выдержал и спросил самым ледяным тоном:
— И много ты скопил в этом горшке?
Скольким людям ты позволил оскорблять, унижать и топтать себя?
...Ты...
Со сколькими людьми ты переспал?
Гу Ман молчал. Убрав банку, он снова сел напротив Мо Си.
В тусклом свете лампы было сложно рассмотреть, что отражает его лицо. Есть ли на нем вообще хоть какие-то эмоции, или это Мо Си просто плохо видит.
Гу Ман был слишком тихим, настолько спокойным, что это уже выглядело странно.
Неужели два года унижений окончательно сломали хребет его гордости?
Но Мо Си еще не взыскал с него долг, все еще не услышал, как Гу Ман признает свои ошибки... Пока этого не случится, разве имела право его душа покинуть клетку плоти, оставив Мо Си пустую оболочку?
— Ты дал мне золотую раковину. Это очень много.
— Сдачу можешь оставить себе...
Гу Ман честно ответил:
— Я бы и не смог, у меня нет таких денег.
Сказав это, он снова открыл свиток и пододвинул его к Мо Си:
— Выбери что-то еще. На самом деле, ты можешь получить все, что перечислено здесь.
Мо Си: — ...
Он уставился на лицо Гу Мана, но на нем не было и тени страдания от перенесенного унижения. Все выглядело так, как будто он, в самом деле, спокойно и рационально предлагал ему снова сделать выбор.
Мо Си отвернулся и стиснул зубы так сильно, что хрустнула челюсть. А чего он ожидал? Сначала бегал по борделям, потом совершил измену, теперь сам стал шлюхой. Сколько раз этот человек переступал через его чувства и испытывал его терпение? «Это же просто секс, не нужно относиться к этому так серьезно» — разве этот рот уже не произносил подобные слова? Сначала он спал с другими за деньги, теперь за деньги кто-то спит с ним. Так что же в этом было такого удивительного?
— Я не хочу выбирать, — Мо Си чувствовал, что гнев в его сердце становится все труднее подавлять. Не в силах дальше терпеть эту душевную боль, он поднялся и холодно бросил: — Просто забудь, я ухожу.
Гу Ман выглядел растерянным, как будто никогда не сталкивался с такой ситуацией. Первый раз в его глазах мелькнуло замешательство. Он хотел что-то сказать, но так ничего не произнес.
Мо Си уже отвернулся, чтобы уйти, когда тонкая рука ухватила его за рукав.
Мо Си уже балансировал на грани взрыва. Огонь в его груди взорвался фейерверком обжигающих искр, готовых в любой момент породить настоящий взрыв:
— В конце концов, что ты хочешь от меня?
И снова Гу Ман не ответил. Он подошел к полке, достал из своей маленькой глиняной копилки золотую раковину, положил на ладонь и протянул руку к Мо Си.
— Тогда это все еще твое.
— ...
— Простимся.
— ...
Несколько секунд они провели в гробовом молчании.
Внезапно Мо Си схватил бамбуковый свиток и потряс им перед лицом Гу Мана. Скрипя зубами от злости, он вглядывался в пустые глаза, пытаясь получить хоть какой-то отклик:
— Что ты чувствовал, эти два года занимаясь перечисленными здесь позорными вещами? Тебе нравилось делать это? Даже если кто-то бил тебя по лицу, а потом бросал монету, то ты все равно охотно раздвигал ноги, чтобы заработать еще, не так ли?
Наконец, огонь расплавил прутья внутренней клетки, и вся сдерживаемая ярость хлынула наружу неудержимым потоком.
Грудь Мо Си тяжело вздымалась, глаза полыхали алым:
— Разве мог тот Гу Ман, которого я знал, так низко пасть? Посмотри на кого ты похож сейчас! Неужели такого, как ты, я когда-то называл своим другом? Ради такого, как ты, ссорился с друзьями и ставил на кон свое доброе имя? Такого человека я принял как своего… Моего...
Он не мог продолжать. Мо Си как будто проглотил яд, который, наконец, достиг его сердца. От злости его трясло так, что даже губы дрожали. Под влиянием сильных эмоций в одно мгновение в комнате вспыхнула свеча. Вышедшая из под контроля духовная сила заставляла все вокруг вибрировать в унисон с его сердцебиением. Огонь отбрасывал неровные блики на лица двух пристально смотрящих друг на друга мужчин.