(Князь Ваншу: — Хе-хе, в конце концов, кто сказал, что я буду «кормить вас» на халяву? Как насчет того, чтобы я побеседовал с государем о вашем моральном облике?)
Тем не менее, есть исключения... Например, Гу Манман... «Предатель не заслуживает, чтобы ему платили» — непреложный закон.
(Гу Ман: — … )
Глава 10. Пойман с поличным
Мо Си долго смотрел на саше[1], пытаясь унять ярость в своем сердце. Наконец, через силу он все же смог выплюнуть несколько слов:
[1] 香囊 xiāngnáng cяннан — мешочек для духов (ароматических веществ, благовоний), саше.
— Кто тебе его дал?
— ...
Гу Ман, словно почувствовав яростный жар его взгляда, попытался спрятать мешочек за пазуху и в том же тоне, что и Мо Си, ответил:
— Это мое.
Его?
Совершенно нелепо. Как человек, в копилке которого нет ни одной раковины, может позволить себе такое дорогое саше?
Если бы Мо Си не был так зол, он бы рассмеялся.
— Откуда у тебя деньги на такую вещь?
— Был обмен.
— С кем?
Гу Ман упрямо повторил:
— Это был обмен.
Мо Си обуял гнев:
— Что ты вообще мог обменять? Что у тебя есть? Ты...
Он замолк, понимая глупость своих слов.
Где он нашел Гу Мана? Какой главный товар в этом месте? Ответ на его вопрос очевиден, и он был так глуп, чтобы заговорить об этом.
Как будто по сердцу прошлись наждачной бумагой, в груди родилась зудящая боль. Мо Си закрыл глаза, пытаясь восстановить утраченное самообладание. Однако правильные черты бледного лица не могли скрыть душевную боль и скрежет судорожно сжатых зубов.
В конце концов он сдался. Открыв глаза, он грозно посмотрел на Гу Мана и угрожающе спросил:
— Для чего тебе вообще нужна эта вещь?!
Гу Ман, похоже, тоже не слишком представлял, для чего ему такое дорогое саше. Но он крепко сжимал его под одеждой, настороженно смотрел на Мо Си и молчал.
— Ты считаешь, что это красиво? Тебе нравится что-то подобное? Должна же быть причина для твоего нелепого поведения?
Может быть, он не в силах был выдержать напор князя Сихэ, но Гу Ман все же медленно ответил:
— Кое-кто дал мне это…
— Разве ты не сказал, что обменял его? Ты снова лжешь мне?
— Кое-кто дал...
Казалось, Гу Ман хочет сказать что-то еще, но в последний момент, прикусив нижнюю губу, он выбрал молчание.
И именно это стало последней каплей, которая вдребезги разбила самоконтроль Мо Си.
Его разъяренный взгляд полоснул по Гу Ману, как нож в раковине моллюска:
— Говори все!
Он яростно уставился в бледное лицо.
Возможно, Мо Си был слишком зол, или свет в комнате был слишком тусклым, но по какой-то причине он не заметил, как изменилось выражение глаз Гу Мана.
— Почему ты замолчал? Неужели в мире еще осталось что-то, что ты не можешь сказать мне? — кадык Мо Си судорожно дернулся. Казалось, он с усилием выжимает из себя каждое слово. — Говори! Как бы недостойно это ни звучало, я слышал от тебя вещи и похуже. Ты...
Внезапно Гу Ман все-таки ответил ему, старательно проговаривая каждый звук:
— Кое-кто был добр ко мне.
Это было подобно предательскому удару дубинкой по затылку.
Пришла очередь Мо Си потерять дар речи. В горле пересохло, все мысли вылетели из головы.
В этом мире еще остался кто-то, кто был добр к нему?
Смешно! Кто будет хорошо относиться к предателю?
Тут он вспомнил, что и раньше, когда Гу Ман нуждался в его помощи, он часто провоцировал его бойкими словами. Жизнь в государственном доходном доме «Ломэй» была тяжела, так стоит ли удивляться, что этот человек, вместо того чтобы плыть против бурного течения, продолжает плести сеть из лживых слов и вводить людей в заблуждение в надежде, что кто-то сжалится над ним и поможет выбраться со дна жизни.
Это просто... просто…
Ярость застлала ему глаза, и на какое-то время он просто лишился способности ясно мыслить.
— Хорошо... Просто отлично... — Мо Си задохнулся от новой волны гнева. Его глаза горели злым огнем, голос звучал болезненно хрипло: — Гу Ман... Гу Ман... тебе снова удалось удивить меня…
Гу Ман, вжавшись в стену, молча смотрел в искаженное яростью лицо Мо Си.
Мо Си поднял голову и снова посмотрел на него так, как будто не мог смириться с тем, что видят его глаза. Видимо, ему так и не удалось найти то, что он хотел, и несколько секунд спустя он закрыл глаза ладонью и горько рассмеялся.
— Не понимаю, за что я цеплялся все эти годы? Зачем вообще пришел к тебе сегодня вечером...
Чем больше он думал об этом, тем сильнее были его злость и тоска. Наконец, его кулак врезался в стену рядом с головой Гу Мана. Кровь из разбитых костяшек брызнула на стену, но он даже не почувствовал боли. Отсвет свечи на стене между ними раскачивался подобно маятнику.