«Годами путешествуя по цветочным полям, я познал аромат десяти тысяч цветов! Разделить с тобой постель — такой пустяк! Мы оба мужчины, так что стесняться? Давай просто хорошо проведем время вместе. Ну же, ну же, давай уже, приступай! Или ждешь, пока братишка Гу Ман покажет тебе, как правильно вставлять?»
Но Гу Ману не стоило дразнить Мо Си, который уже почти потерял разум от желания.
В его сердце вспыхнуло пламя страсти, в котором быстро сгорели все запреты, налагаемые дружбой и воспитанием. В глубине души Мо Си точно знал, что выбрал этого человека для своего первого раза вовсе не потому, что они оба много выпили сегодня.
Хотя его молодое тело горело от похоти, но сердцем управляла самая глубокая и искренняя любовь, которую он больше не мог скрывать.
Но Гу Ман в то время ничего не понимал и только любой ценой хотел спасти свою репутацию великого соблазнителя. Поэтому он нес эту ахинею и своими собственными руками уничтожил остатки самоконтроля Мо Си.
В итоге, не в силах справиться с его напором, уже через несколько минут Гу Ман елозил по подушкам, тряс головой и, задыхаясь от слез, умолял Мо Си двигаться чуть медленнее и не так сильно. Позднее, судорожно хватая воздух, он признался, что обманул Мо Си, когда хвастался, что у него большой опыт однополой любви. Хотя он и побывал в постели многих дам, но сам никогда не спал с мужчиной, и, черт возьми, он и не знал, что это так больно.
Но, несмотря на его признания, откровения и мольбы...
Мо Си уже не мог остановиться.
Когда он закончил с ним, Гу Ман не мог даже кричать, а только беззвучно плакал, не сводя с Мо Си покрасневших от слез глаз. И под этим взглядом захватившая разум Мо Си похоть на время отступила.
Он погладил лицо Гу Мана и сказал: «Прости… Я причинил тебе боль?»
Слезы повисли на ресницах Гу Мана, его лицо под пальцами Мо Си вспыхнуло румянцем смущения, мокрые от слез губы все еще слегка дрожали. Мо Си действительно преподал ему жестокий урок. Но было кое-что и похуже. Кто бы поверил, что самый известный в Чунхуа повеса и балагур, чей рот ежедневно исторгал десятки пошлых шуток, до этого дня ни разу и ни с кем не делил постель?
Видя, что он не хочет отвечать, Мо Си наклонился, чтобы поцеловать его. Когда их губы соприкоснулись, слезы хлынули из глаз Гу Мана. Не проронив больше ни слова, Мо Си погладил влажные виски, провел по растрепанным волосам, заключил в объятия обмякшее тело... и снова принялся за дело.
Даже святой, попробовав мясо, не сможет остановиться, что говорить о молодом юноше, впервые вкусившем плотские радости.
Кроме того, Мо Си никогда не был святым.
Просто раньше он никогда не встречал человека, который мог бы заставить его потерять контроль над собой.
Это он первым влюбился в Гу Мана.
Поэтому долгое время Мо Си держал в тайне свои чувства и никогда даже надеяться не смел взять первый раз Гу Мана. Однако он все еще мог доверить в руки Гу Мана все первые моменты, которые считал важными в своей жизни. Он был слишком горд, чтобы обсуждать, насколько они важны для него, но в глубине души надеялся, что Гу Ман будет лелеять их прошлое.
Но этот человек с легкостью растоптал его сердце.
Да, Мо Си не хотел вмешиваться в правосудие Чунхуа и даже не возражал, если бы Гу Ман был казнен. У него даже мелькнула мысль, что если Гу Ман должен умереть, то он хочет быть его мучителем и палачом. Мо Си желал стать последним, кого увидит Гу Ман, прежде чем он раздавит его своими руками, замесит его плоть в кровавую кашу, сотрет в порошок его кости, а прах развеет по ветру.
Поступить так с предателем было его долгом.
Но, если отбросить в сторону месть и интересы страны, он никогда по-настоящему не желал смерти Гу Мана. На самом деле Мо Си хотел только вырвать из него правду и услышать его признание.
Так долго... на самом деле... на самом деле, он только хотел спросить:
«Гу Ман, когда ты уехал из Чунхуа и бросил меня... когда-нибудь… хотя бы немного… ты сожалел об этом?»
После всех этих лет любви и ненависти, дружбы и вражды, он надеялся по крайней мере завершить их историю так, чтобы его сердце могло обрести покой.
Но все надежды разрушила всего пара слов: «его душа разбита, ум неполноценен».
Гу Ман забыл его и никогда не испытает боли раскаяния.
И он никогда не станет прежним.
Никто не догадывался, что Мо Си тайно встречался с Гу Маном в доходном доме «Ломэй», но в течение следующих нескольких дней все люди в Военном Ведомстве в полной мере смогли ощутить, что маршал Мо находится в дурном расположении духа.
Хотя он и раньше вечно ходил с хмурым лицом и был не самым приятным собеседником, на этот раз его плохое настроение не могло укрыться от подчиненных. Хотя князь Сихэ, как и прежде, образцово исполнял свои обязанности, его тон и поведение становились все более грубыми и нетерпимыми. Если бы кто-то во время совещания попытался переброситься парой слов с приятелем, князь Сихэ, конечно, не стал бы прерывать их общение, но взгляд, которым он пригвоздил ослушников к месту, быстро и надолго лишил бы их дара речи.