— … — Мо Си оглянулся на Гу Мана и увидел, что тот, прикусив нижнюю губу, смотрит на него и едва заметно качает головой.
— Я слышал, мой раб очень помог вам, когда вы в последний раз укрощали демонического зверя.
— ...
— Ну так как, вы согласны?
— Хорошо. Даю слово.
Мужун Лянь улыбнулся и, взмахнув рукой, рассеял магию, воздействующую на рабский ошейник. Гу Ман тут же рухнул в лужу крови. С его обычно изогнутых в улыбке губ больше не сорвалось ни звука.
Мужун Ляню пришлась по вкусу эта картина, и он удовлетворенно выдохнул:
— Не так уж и плохо...
Огонь, охвативший рабский ошейник, наконец, угас.
Мужун Лянь брезгливо посмотрел на Гу Мана и сказал:
— Так и лежи, пока кровь не перестанет течь. Только потом наденешь свою одежду, а то еще и стирать ее придется. Надеюсь, что этот подарок напомнил тебе, кто ты был, есть и будешь, — его глаза были подобны жалам с пчелиным ядом. — Никогда не забывай, как грязна твоя кровь... Помни, кому ты принадлежишь и кому должен быть верен в будущем.
Мужун Лянь был таким подлым и безумным, что Мо Си уже давно испытывал к этому человеку только отвращение. Чего он не мог понять до сих пор, почему в течение двадцати лет Гу Ман следовал за Мужун Лянем, беспрекословно подчиняясь любому его приказу и без жалоб принимая это жестокое обращение.
Гу Мана нельзя было назвать мазохистом. Он был умен, бесстрашен и имел собственное мнение по любому вопросу. Поэтому такая слепая преданность тревожила сердце Мо Си. Он так и не смог понять, что двигало Гу Маном в этих отношениях, и по сей день для него оставалось загадкой, что произошло между Мужун Лянем и Гу Маном в прошлом.
Поэтому, когда Ли Вэй напомнил ему о старых счетах, Мо Си подумал, что это предупреждение определенно было излишним. Князь Ваншу и раньше был крайне мерзким человеком, куда уж хуже? Разве мог он стать еще более гнилым?
Мо Си и предположить не мог, что когда все же встретит этого человека, тот сможет его удивить...
Когда рабочий день закончился, несколько молодых людей предложили пойти в недавно построенную чайную в восточном городе, чтобы пометать стрелы в вазу[1], выпить и расслабиться. Недавно поступившие в распоряжение Военного Ведомства женщины-даосы выразили желание присоединиться к веселью.
[1] 投壶 tóuhú тоуху/ pitch-pot — речь идет о традиционной застольной игре, когда игроки бросают стрелы с заданного расстояния в большую вазу. Победитель определялся по количеству попавших в вазу стрел, проигравшие в наказание пьют спиртные напитки или чай.
— Князь Сихэ, как насчет того, чтобы пойти с нами сегодня?
— Извините, но нет...
— Он снова отверг меня, — одна из девушек поджала губы и прошептала так, что ее слышали все: — Я знаю, что у него есть принцесса Мэнцзэ, но нельзя быть таким упертым и не давать ни единого шанса другим людям.
Прежде чем Мо Си успел ответить, Юэ Чэньцин выскочил из-за спины девушки:
— Эй-эй-эй, князь Сихэ, опять вы за свое? — запричитал он, утешающе похлопав обиженную девицу по плечу. — Что плохого в том, чтобы вместе прогуляться, выпить чашечку чая, покидать стрелы в вазу или что-нибудь еще в том же духе?
Остальные тоже начали улыбаться, некоторые даже подключились к уговорам:
— Вот именно, присоединяйтесь к нам!
— Кидать стрелы в вазу — довольно забавное занятие.
Кто бы мог подумать, что среди этого веселого гвалта вдруг раздастся мужской смех? Этот хриплый и холодный голос мог бы принадлежать призраку, если бы не ясно различимый сарказм, сквозящий в каждом слове:
— Только очень глупые люди будут тратить время на бросание стрел в горшок. Дураки и влюбленные идиоты.
Вслед за этим голосом из полутемного коридора донесся звук шагов.
Мо Си обернулся и увидел человека с зонтиком, поднимающегося по лестнице. Его силуэт был неясен и безрадостен. Словно одинокий призрак в снежную ночь блуждал в поисках дома. Мужчина опустил зонтик и стряхнул с него снег. Подняв глаза и слегка улыбнувшись, он скользнул ироничным взглядом по людям в зале.
— Вот вы все где?
Потрясенные младшие офицеры Военного Ведомства были ошеломлены и вразнобой начали приветствовать вошедшего:
— Князь Ваншу.
— Князь Ваншу, примите мой поклон как знак уважения младшего старшему.
Мужун Лянь.
Человек, который годами был в самоволке, внезапно появился на своем рабочем месте.
После всех этих лет старый хозяин Гу Мана снова стоял перед Мо Си. Все еще слишком женственный и красивый, с этими слишком вытянутыми к вискам бархатными глазами, полный злого обаяния и скрытой за улыбкой враждебности. За эти годы его черты истончились еще больше, лицо стало более заостренным, чем запомнил Мо Си. Однако весь облик князя Ваншу буквально источал ауру высокомерия и властности.