Взгляд угольно-черных всегда смеющихся глаз в этот миг был стерт и замещен яростным взглядом сияющих синим светом зрачков.
Без сомнения, такие глаза могли принадлежать только снежному волку.
Хотя Мо Си слышал, что страна Ляо усовершенствовала тело Гу Мана, привив ему суть дикого зверя, но когда он своими глазами увидел, как в до боли знакомых чертах проявилась волчья личина, то внутренне содрогнулся.
Он грубо схватил Гу Мана за подбородок и уставился в голубые[6], как море, глаза.
[6] 蓝眼睛 лань яньцзин lán yǎnjing, где «лань» голубой/синий, лазурный оттенок, цвет индиго.
Кто?
Кто это?!
Реагируя на гнев владельца, ослепительно-белое пламя в его руке стало больше, почти опалив лицо Гу Мана. Острый, как штык-нож, темный взгляд полоснул по всему телу человека-волка.
Возможно, именно этот пронизывающий до костей взгляд придал Гу Ману силы, и в этот момент, отбросив руку Мо Си, он попытался сбежать.
Мо Си рыкнул:
– Стоять!
Огненный шар завис в воздухе, в то время как Мо Си мертвой хваткой вцепился в запястье Гу Мана.
Его движение было слишком сильным, а Гу Ман за короткий период времени получил слишком много внешних стимулов. В воздухе вокруг него вспыхнули искры, прежде чем защитный массив активировался на полную мощность. Множество бесплотных лезвий вырвались из тела Гу Мана и устремились к Мо Си с явным намерением залить этот грязный сарай его благородной кровью.
Но в самый опасный момент произошло нечто совсем уж странное.
Стоило мечам защитного массива коснуться Мо Си, как они превратились в хрустальные крылья, в тот же миг опавшие на землю сотнями сияющих перьев...
Гу Ман испуганно замер. В отличие от него, Мо Си уже знал, что против него этот защитный массив совершенно бесполезен. Сжав еще сильнее руку Гу Мана, он дернул его на себя, притягивая еще ближе.
После мгновенного замешательства, осознав, что оказался в плену чужих рук, Гу Ман начал отчаянно сопротивляться, пытаясь ударить Мо Си, или пнуть его ногой.
С трудом справляющийся со своим бешеным темпераментом Мо Си рыкнул:
– Хватит дергаться!
Услышав тихий голос так близко, Гу Ман вскинулся и задрожал, охваченный паническим ужасом. Конечно, он знал, что этот защитный массив был его последней линией обороны, и теперь ему, словно лишенному клыков и когтей одинокому волку, оставалось только умереть, не в силах оказать сопротивление этого разъяренному, настроенному против него человеку.
– Не... – наконец, выдохнул он, чуть дрожа.
Грудь Мо Си бешено вздымалась. Он почти с ненавистью посмотрел на мужчину в своих объятиях и сквозь зубы процедил:
– Что «не»?
– Не… – испуганный Гу Ман, казалось, забыл человеческий язык. Каждое медленно произнесенное слово словно застревало у него в горле, – ...убивай меня...
Мо Си лишился дара речи.
Эта пара лазурных глаз смотрела на него с совершенно животным испугом и печалью, а их обладатель так неумело и неловко молил его:
– Я… – губы приоткрылись, потом сомкнулись, затем снова открылись. – Я... хочу жить…
И сердце Мо вдруг дрогнуло.
Их взгляды встретились, и шрам на груди Мо Си снова болезненно запульсировал.
«...Я хочу жить! Но хочу жить с чистой совестью, что в этом плохого? Мо Си, ты меня понимаешь? А?! Сейчас я не могу так жить! Мне плохо, мне не по себе! В моих снах только лица мертвых людей! Когда я просыпаюсь, то просто не могу жить дальше! Знаешь, что это за пытка, каждую ночь хотеть умереть?! Ты ни черта не понимаешь!»
Прежде чем Гу Ман стал предателем, однажды он, потеряв контроль над собой, разбушевался так, что, ревя от ярости, сжал в руках чашу настолько сильно, что она треснула, и кровь пролилась на пол, как вино.
Мо Си понимал его боль.
Но что он мог тогда сделать?.. Только оставаться рядом с рыдающим, бушующим, вдрызг пьяным Гу Маном. Только поддерживать, ожидая, когда душевная боль утихнет, и старые шрамы перестанут так мучить его.
После, когда Гу Ман очнулся от того пьяного дебоша, он больше не упоминал об этом, но интуитивно Мо Си чувствовал, что теперь за этой его всегда такой открытой и доброжелательной улыбкой было скрыто что-то, что он никак не мог ухватить.
Позже, когда Император отослал его из столицы, Гу Ман пригласил его вместе выпить на дорожку. Именно тогда, улыбаясь, он и сказал, что собирается стать плохим человеком. Мо Си не поверил ему.
Но когда вернулся, то нашел одурманенного Гу Мана в публичном доме. Он и правда превратился в совершенно другого человека.