Потому что Гу Ман был совершенно серьезен.
Даже после того, как этот мошенник множество раз обманул и предал его, Мо Си знал, что тогда Гу Ман был искренен.
Мо Си все еще хотел верить, что те годы и те чувства не были обманом.
И ради этого он мог и подождать.
— Забудь! Если не можешь вспомнить, то на этом и порешим, — голос Мо Си звучал хрипло от подкативших к горлу слез. — Это я слишком много болтаю.
— На самом деле не так и важно: забыл ты все или притворяешься, что все забыл, — после минутного молчания Мо Си выпрямил спину и оправил одежду, разгладив каждую складочку на ткани. Снова скрыв воротом лотос на своей шее, он сказал: — Я подожду… Я буду ждать твоего ответа. Буду ждать, пока ты не будешь готов сказать мне правду.
Его глаза и кончик носа все еще были красными.
Гу Ман растерянно повторил:
— Ты... подождешь меня?..
— Да, я буду ждать тебя… Несмотря ни на что я буду ждать тебя. И неважно, сколько времени пройдет, я все равно дождусь. Но помни, если ты снова мне соврешь, если я узнаю, что ты продолжаешь обманывать меня... я не могу позволить тебе нанести удар в то же место на моей груди. Я сделаю так, что жизнь твоя будет не хуже смерти.
Стало очень тихо.
Гу Ман склонил голову и на мгновение задумался, а потом озадаченно переспросил:
— Что значит… жизнь не хуже смерти?
Озадаченный невинным его тоном, Мо Си холодно взглянул на него. Однако из-за того, что уголки его глаз все еще были раздражены, а взор затуманен, он не мог видеть ясно.
Почувствовав его взгляд, Гу Ман поднял голову и посмотрел на него. Этот странный человек сломал его защиту и вырвал его «острые когти», но он не сломал ему шею и не унизил, как другие люди. Поэтому Гу Ман осторожно спросил:
— Жизнь не хуже смерти... Это... значит, ты хочешь отпустить меня?
Мо Си:
— …Нет.
— Но ты не убил меня и не ударил.
— ...Я не бью дураков.
Гу Ман ничего не сказал и продолжил внимательно изучать его. Вдруг он подался вперед и принюхался. Мо Си поднял руку, и кончик носа Гу Мана уперся ему в ладонь:
— Что ты делаешь?
Гу Ман облизнул вдруг пересохшие губы и тихо ответил:
— Запоминаю тебя.
— ...
Запоминает его? Что именно он запоминает? Его лицо или запах?
Или хочет запомнить человека, который назвал его дураком?
Но Гу Ман ничего не объяснил. В этот момент он просто опустился на землю. Вряд ли таким образом он хотел выказать свое неуважение, скорее, после десяти дней голода слишком устал. Он больше не беспокоился о Мо Си. В любом случае, его последний клык был бесполезен, когда дело касалось этого человека.
Гу Ман медленно опустил голову и свернулся калачиком в своем углу. Его волчьи глаза светились в темноте.
— Спасибо, — сказал он, сонно моргая. — Ты единственный, кто хочет, чтобы «моя жизнь была не хуже смерти».
Эти слова застигли Мо врасплох, пролившись на его сердце, словно уксус.
Какое-то время он просто стоял там, разглядывая обшарпанные стены хижины, тонкий хлопковый матрас в углу и свернувшегося калачиком человека на нем.
Мо Си закрыл глаза, и его длинные ресницы чуть затрепетали.
В конце концов он вышел и вернулся с парой лепешек и горячим бульоном. Протянув их умирающему от голода Гу Ману, он сказал:
— Ешь.
— … — Гу Ман всей грудью втянул вкусно пахнущий воздух и сглотнул. Замявшись, он пробормотал:
— Но ты же не воспользовался мной...
Как только Мо Си услышал это «воспользовался», его черные брови сердито сошлись над переносицей. Ничего не говоря, он бросил лепешки прямо в лицо Гу Ману.
Была уже поздняя ночь, когда Мо Си вернулся в свой особняк.
— Ваша светлость, вы вернулись... Ох! Что с вами случилось?
— Со мной все в порядке.
— Но ваши глаза... почему они покраснели?
— Просто ветер поднял пыль… — пробормотал Мо и, не оглядываясь, пошел в свою спальню.
После времени, проведенного в доходном доме «Ломэй», ему совершенно не хотелось спать. Так как ворочаться в постели было бессмысленным занятием, он накинул отороченную мехом черную мантию и вышел в галерею, чтобы полюбоваться луной. Однако изможденное лицо Гу Мана продолжало мельтешить перед его глазами, сколько бы он не пытался избавиться от него.
Неужели он на самом деле превратился в дурачка?..
С какой целью страна Ляо отослала его назад? Стал ли Гу Ман примирительным даром, или для его возвращения были иные скрытые мотивы?
Он пытался без эмоций обдумать эту ситуацию, но сколько бы ни пытался, в конце концов его мысли сворачивали на воспоминания о паре голубых глаз, которые могли бы принадлежать снежному волку.