Однако, как только его рука коснулась занавесок, Мо Си остановил его из-за занавесок.
" Что ты делаешь?"
Хотя этот Младший Брат был чрезвычайно молод и, можно даже сказать, незрел, его сила уже была настолько велика, что это несколько пугало. Пальцы Гу Мана чуть не сломались, но Мо Си этого не заметил.
Гу Ман задрожал: "...Ничего, я просто хотел взглянуть на тебя. Давай поговорим по-хорошему. Ты можешь сначала отпустить меня?"
Похожие на мечи брови Мо Си гневно приподнялись: "Ты все еще не спишь? Ты все еще собираешься поднимать шум?"
" Старший брат, я просто хочу подразнить тебя. Кто хочет вас спровоцировать? Ты можешь отпустить меня? Перестань ломать мне пальцы. Я закричу, если ты это сделаешь."
На этот раз он наступил не с той ноги. Молодой мастер Мо, который больше всего ненавидел, когда ему угрожали. Услышав это, он рассердился, и сила в его руках возросла.
Гу Ман не отступил. Он сделал не то, что сказал, и тут же бесстыдно закричал во весь голос: "Муженек... Больно... Ах! Ты делаешь мне больно... Ах, ах, ах..."
Этот крик был хриплым и сексуальным, мягким и мелодичным, заставляя воображение разыграться. Как такое могло случиться? Словно ошпаренный, Мо Си внезапно отпустил руку Гу Мана.
Он раздвинул занавески. В свете свечей было видно сердитое и смущенное красивое лицо. Прежде чем Гу Ман успел сказать что-либо еще, Мо Си внезапно толкнул его на кровать и закрыл ему рот ладонью. Он понизил голос и стиснул зубы: "Чего ты хочешь?"
Гу Ман искренне сказал: "Я просто дразню тебя".
Из-за своего чрезмерного гнева грудь молодого мастера Мо вздымалась вверх и вниз, когда он свирепо смотрел на девушку под собой. Каждое слово, которое он выплевывал, звучало так, словно он скрежетал зубами: "Тебе лучше послушно поспать, а я притворюсь, что ничего не произошло. Если ты снова меня спровоцируешь, я заставлю тебя страдать!"
Через некоторое время Мо Си дождался, что Гу Ман будет послушен. Он посмотрел на него своими ясными черными глазами, словно обещая: "Старший брат, я ошибаюсь. Я не осмелюсь сделать это снова". Только тогда он отпустил свою руку. Он ущипнул Гу Мана за покрасневшую щеку. Он несколько раз тяжело вздохнул, а затем отвел свои влажные глаза. Он безмолвно посмотрел на молодого мастера, сидевшего над ним, и вздохнул: "Шиди... когда ты будешь читать мне лекции в будущем, не мог бы ты сменить место? По крайней мере, давай не будем лежать в такой позе на кровати."
Мо Си был слегка поражен. Он вдруг осознал, что в порыве гнева толкнул Гу Мана на кровать. В это время черные волосы Гу Мана были разбросаны повсюду. Занавески вокруг них колыхались, и комната была полна двусмысленности.
"..." Мо Си внезапно встал. В его глазах, блуждавших в бескрайней ночи, промелькнула неуверенность. Глядя на него, Гу Ман не сомневался, что этот молодой мастер прижал бы его к стене и колотил до тех пор, пока он не взорвался бы, если бы ситуация этого не позволяла.
Через некоторое время. Мо Си внезапно поднял руку и снова яростно задернул занавески. Зашуршали занавески, и из-за них донесся его голос. Он сухо сказал: "Мне жаль".
Этого не может быть, неужели он так серьезен?
Гу Ман сел, скрестив ноги, за занавесками. Он не смог удержаться от смеха.
Через некоторое время Мо Си сказал со стороны: "Но я... больше всего ненавижу людей, которые не уважают себя. Пожалуйста, прости меня, старшая боевая сестра. Больше так не валяй дурака."
Гу Ман застонал: "Я больше не осмеливаюсь. Я не хочу, чтобы другие снова прижимали меня к кровати и читали мне нотации".
"Ты даже поранил мне палец, когда занимался этим".
"...Ты можешь поранить и мой палец тоже".
Это было очень справедливо. Но разве в обычный день не должно быть: "Тебе больно? У меня есть лекарство" или "Извините, позвольте мне взглянуть?" По крайней мере, они должны сказать: "Правда? Ты в порядке?" - "Ты можешь поранить и мой палец тоже". Что это был за насильственный образ мышления?
Гу Ман поспешно сказал: "Забудь об этом, забудь об этом. Нет нужды. Не, нужно. Я собираюсь спать. Тебе тоже следует отдохнуть."
Они крепко проспали до рассвета. Гу Ман очнулся от своего сна. Он осторожно приподнял уголок занавески и обнаружил, что Мо Си не лежит. Вместо этого он сидел за столом. В это время первые лучи утреннего солнца осветили прекрасное лицо Мо Си. Черты лица молодого человека были резкими и холодными, но ресницы мягкими и длинными, как тычинки цветка.
Голова Мо Си была опущена. Было очевидно, что он изо всех сил старался не заснуть. Но в конце концов он не выдержал и заснул.