Женщина протянула мягкую и нежную руку цвета песочного печенья и, приложив ее к губам мужчины, сказала со смешком:
— Мой благодетель, вам не стоит бездумно говорить подобные вещи. Будьте осторожны, ведь и у стен есть уши.
— А чего мне бояться? Мы здесь вдвоем, и я всего лишь пошутил над тобой, — все еще злой старейшина Юй закатил глаза. — Этот вот нынешний император творит все, что пожелает, и вот так вызывает нас посреди ночи далеко не в первый раз. Он молод и полон жизненных сил, но мог бы и подумать о том, как тяжело нашим старым косточкам[10] успевать за ним.
[10] 一把老骨头 yībǎ lǎogǔtou иба лаогутоу «набор старых костей» — шутливое обращение к пожилому человеку.
Женщина мягко пожурила его:
— Мой благодетель, вы преувеличиваете. Со мной вы такой сильный и напористый, каждый раз заставляете меня терять голову от блаженства. Хи-хи, если у вас старые косточки, то что сказать обо мне?
Конечно от этого утверждения несло фальшью, ведь именно этот благодетель буквально только что безвозвратно увял прямо у нее на глазах. Но старейшина Юй остался вполне доволен и удовлетворен ее неприкрытой лестью. Ущипнув женщину за густо напудренную щечку, он еще разок припал к ее надушенной шее, а затем сказал: — Все ухожу-ухожу. Душенька[11], завтра я снова приду к тебе!
[11] 心肝儿 see xīngān(r) синь гань-эр «сердце и печень» — возлюбленный; дорогой.
Женщина, улыбаясь и кокетливо хихикая, проводила его до двери, конечно, делая вид, что ей невыносимо видеть, как он уходит. Но стоило двери захлопнуться, улыбка тут же спала с ее лица. Презрительно сплюнув, она хмыкнула:
— Старый хрыч, со своим затупившимся копьем ты похож на утонувшую в говне дохлую жабу. Если бы у тебя не было так много денег, я бы даже в сторону твою не взглянула.
Закончив его поносить, блудница зашла за ширму, чтобы освежиться и сменить платье, затем присела за туалетный столик, чтобы поправить макияж.
Она работала в этом борделе уже много лет и давно утратила свежесть юности. Но в своем деле ей удалось добиться успеха во многом еще и потому, что она была готова терпеть и со всем усердием обслуживать даже самых извращенных клиентов. Эта женщина никогда не показывала своим покровителям даже намека на отвращение или дискомфорт, поэтому многие пожилые завсегдатаи заведения все еще помнили ее имя[12].
[12] 花名 huāmíng хуамин «цветочное имя»— уст. имя, прозвище, зарегистрированное имя\ прозвище проститутки.
— Сердца всех этих юных барышень слишком уж ветрены. Хоть они и держат свои мысли при себе, но глаза выдают их. В конечном итоге Юй Нян[13] лучше всех, потому что делает все от чистого сердца[14].
[13] 玉娘 yù niáng юй нян «нефритовая девушка» или «яшмовая богиня».
[14] 真心实意 zhēnxīn shíyì чжэнь синьшии «с чистым сердцем и всеми помыслами» — искренне (без лицемерия) и добросовестно (прикладывая все силы).
Каждый раз, когда она слышала подобные слова от таких распутников как старейшина Юй, женщина внутренне посмеивалась над их наивностью.
Уж ее-то точно нельзя было назвать чистосердечной, просто за более чем десяток лет, что она занималась этим ремеслом, «нарисованная» приветливая улыбка приросла к ее лицу, а годами тренируемые техники соблазнения превратились в почти совершенное оружие. Каждый кокетливый взгляд, каждая улыбка давно уже была отработана до автоматизма. Даже если ей было противно, даже если она ненавидела этих людей до смерти, Юй Нян никогда не позволила бы им заметить даже намек на ее истинные чувства.
Иначе смогла бы она до сих пор соперничать с юными и нежными телами?
Повернувшись к бронзовому зеркалу, женщина тщательно подкрасила губы, с которых старейшина Юй сцеловал весь цвет, взяла кусочек бумаги и сняла излишки броской алой помады. Затем приняла эффектную позу и стала ждать, когда войдет второй ночной гость.
Долго ждать не пришлось. Резная дверь из розового палисандра со скрипом отворилась.
Юй-Нян поспешно изобразила самую сердечную улыбку и медленно подняла голову, чтобы кокетливо поприветствовать посетителя:
— Молодой господин, вы... — в тот момент, когда она разглядела лицо ночного гостя, женщина лишилась голоса, а затем, мгновение спустя, с ее ярко-алых губ слетел леденящий кровь крик, — Аааа!..
В дверях, переминаясь с ноги на ногу, стоял с ног до головы залитый кровью мужчина!
Этот человек был весь в бинтах, глаза его налились кровью, а руки были сплошь покрыты багряно-алыми пятнами. На ноготь его левой руки было наколото сочащееся кровью глазное яблоко. Бросив на женщину один короткий взгляд, он хрипло приказал:
— Хватит орать.