– Еще чуть-чуть, я вернусь, и мы наконец-то, только после бракосочетания, разумеется, отправимся в долгожданное, только наше и ничье более, путешествие.
– Точно не будешь скучать по Кесслеру и всем научным задачкам?
– Я уже скучаю. Но не по тому, что сейчас, а по тому, как тут было ранее. Я изучала всевозможные сигналы, попутно зубрила языки и умничала в дружном коллективе. Сейчас тут скорее хорошо, чем отлично. Но еще больше, женишок, я скучаю по тебе. А еще не переживай, на нашей планете много мертвых языков и культур со своими индивидуальностями, изучать мне еще на всю жизнь хватит.
– Вот такой настрой мне нравится. Особенно хорошо он подходит для путешествия тем, что позволяет всерьез… ну, я допускаю, что мы найдем свое место.
– Эй, у тебя есть я, какое еще место ты там ищешь, мужчинка?
– Я про то, женщина моя, где сделаю тебя матерью своего ребенка, а то и нескольких, и где мы будем их воспитывать.
– Воу, вот это ты хорошо сказал, мне нравится! Только маме своей не говори пока что, а то она меня своими традициями Природных земель утомит еще так.
– Не беспокойся, до этого еще успеем истоптать землю, а то я знаю, как там трудно без гравитации у тебя, так что грамотный маршрут путешествий уже есть, надеюсь, я смогу тебя удивить.
Да, день этот был для нее особенным по ряду человеческих и оттого понятных причин, где, совмещая самое важное для лучшего будущего, получалось осмыслить прошлое и отпустить его, ибо возвращаться сюда Евгения уже не планировала.
Но вскоре произошел инцидент, чье название столь же неоднозначно, сколь и случившееся, а именно – Отказ.
В четыре часа и две минуты самого обычного для дня случилась смерть. Моментально, тихо, без предупреждений или провоцирующего катаклизма треть человечества разом умерла. Не было замечено никакого внешнего влияния, не говоря уже о каких-либо космических или научных силах. Треть планеты просто упала, словно у марионетки обрезали веревки, превратив мысль и чувства в поддающийся лишь закону гравитации груз. Первые минуты холодной тишины оказались самым ошеломительным и жутким по своему составу, огибающим всю планету кошмаром. Евгения, как и многие, боялась не просто пошевелиться – страх перед любой мыслью сковал ее так сильно, что сам воздух потерял свое значение. Она смотрела на мертвое тело любимого и хотела лишь умереть следом за ним из-за безысходной жестокой скорби. Вскоре Евгения узнала: смерть жениха – лишь часть малого инцидента, равный которому представить невозможно, а значит, есть нечто большее, нежели индивидуальное несчастье, и это необъятно в понимании и осмыслении. Помимо страха и боли, живых объединяла зависть к мертвым, ибо за скорбью оставались уничтожающие вопросы: почему это случилось? как это случилось? почему именно они?
Но кое-что, ставшее первым кирпичиком в восстановлении самообладания и включении в роль необходимого руководителя, Евгения поняла быстрее других и сделала отправной точкой для адаптации к новой реальности: на Кесслере все живы.
2
Сдерживая самые страшные ожидания, Ильза Этвуд пыталась дозвониться до единственного человека, занимавшего в ее мыслях и сердце больше всего места, – Рамзи, мужчины с которым она познакомилась еще два года назад, в период одного из своих репортажей в Природных землях. Ее дерзкий нрав отлично ужился с его вдумчивой простотой, но найти идеальный баланс у них не получилось, что привело к временным расставаниям и таким же временным воссоединениям. Но оба были уверены – рано или поздно притирка приведет к закономерному единению. Сейчас Ильза не может выкинуть из головы ненависть в свой же адрес из-за всех тех ныне глупых причин расставаний, ведь последнее случилось не так и давно – месяц назад.
В попытках заглушить страх она пыталась связаться с Бенджамином Хиллом – ее давним другом и одним из самых влиятельных людей планеты, а еще, что куда важнее, одним из двух руководителей Центра развития технологий: вторым был Итан Майерс. А так как более осведомленного человека она попросту не могла вообразить, то лишь его ответы были равносильны спасению от пропитанных страхом предположений случившейся катастрофы. Но никакой известный способ связаться с ним себя не оправдал, даже попытка пробиться сквозь его заместителей не дала ровным счетом ничего. Напрашивающийся вывод не удостоился и минуты осмысления – Бенджамин не мог умереть. Не тот человек! А в обратное Ильза поверит, лишь увидев тело своими глазами, тут сомнения не допускались ни в каком виде. Сам же ЦРТ попросту не делал никаких заявлений, хотя уж эти монополисты, размышляла в отчаянии Ильза, не могли упустить шанс стать главными спасателями, как минимум ради поднятия репутации среди отчаявшегося человечества. Ильзе даже не дали ответы ее оставшиеся и попросту доступные связи в правительстве и среди мира журналистики – хаос был кошмарным, необъятным и пугающим до такой степени, какую представить ранее казалось немыслимым.