Айрин скептически выгнула губу подковкой, но промолчала. Чудо, не иначе.
*
«Поделился, а как же. Язык бы себе откусил сейчас. Но тогда я не знал, сдохну или нет, а эта идея была навязчивой… Читал я как-то одну книгу. В ветке, конечно, у нас от таких давно избавились. Про гениального мастера, который всё хотел донести своему царю, что ружья нельзя чистить кирпичом… ладно, долго рассказывать. Я думал — просто жестокая сатира, а оказалось, что всё правда и под Луной ничего нового нет. Габриэль, конечно, хорошо держал себя в руках, но я ангел, понимаешь, Берт? Меня трудно обмануть, а Габи не успел спрятать глаза. Знал он о крыльях, и давно знал. Я ни разу не задумался до того — ну что стоило отправить на Паолу пару солярных батарей вместо обычных полислойных осмиевых элементов? Солнце-то там есть, можно же зарядить, если что? Оказывается, пытались и солярные, но они плавились, не достигая цели. Тоже ведь на фотоволокне. А если уменьшить площадь до приемлемой, то толку нет. Я потом нашёл засекреченный отчёт.
Но повторюсь, я и без отчёта всё понял сразу, по выражению лживой морды Габи. Поэтому о второй своей догадке промолчал».
*
— Ты заметил, он теперь мигает ярче, — рассеянно сказала Айрин, подсовывая приятелю под нос Стёпочкин прибор.
Берт не мог сказать точно, но поверил на слово. Состояние душевного раздрая, в котором он пребывал уже давно, сперва почти никак от этой новости не изменилось. Другое дело — письмо от Пети, о котором он думал, не переставая. Айрин деликатно не задавала вопросов, хотя Берт едва ли так хорошо прятал волнение.
— И что? — спросил он.
— Мы приближаемся, Берти. Наверное, уже недолго.
Берт не сразу понял смысл её слов. Потом торопливо развернул на ходу самодельную карту. Карта — грубая, рыхлая бумага кустарного производства, расчерченная Стасом и Джеком — уже изрядно протёрлась на сгибах, хотя выдали им новенькую копию. Составлять карту начал ещё покойный Джозайя, потом она постепенно разрасталась стараниями разведчиков. Берт не без гордости подумал, что тоже оставил на ней след. Из него был неважный картограф, тем более что некомплектная астролябия, на которую возлагалось немало надежд, осталась в приречных камышах и в трёх днях пути. Но кое-что и Берт мог сделать.
Вот посёлок — островок на редколесье. Трещина — красная точка на карте — севернее, точнее, северо-западнее. За посёлком лес сгущался, взбираясь на невысокую горную гряду, отлично видную из посёлка. Берт любил на неё смотреть. Длинным языком, ограниченным рекой, лес обходит общину с запада. Река щедро снабжает поселенцев грунтовыми водами (за частоколом целых два колодца) и многочисленными родниками. Довольно большой ручей, в котором Айрин лечила его от ожогов, стекает с горы и вьётся верёвочкой по кромке леса, мимо кладбища, а южнее посёлка идёт на сближение с рекой. Летом в ручье плюхается ребятня, Сэм даже хотел устроить запруду, но что-то не получилось, отложили до лучших времён.
Берт тряхнул головой. Некогда скучать по друзьям и вспоминать неважные сейчас детали.
Индикатор тёмной материи, или что он там улавливал, сразу повёл их с Айрин на юго-восток, через лес к реке. После встречи с рыцарем они какое-то время шли по левому берегу, но скоро он превратился в нечто непроходимое: вязко-болотистое, заваленное буреломом. Пришлось переправиться на бревне, благо сумка у Берта гельская, непромокаемая, а река медленная. Тем не менее, течением их немного отбросило назад. Но это как раз оказалось на руку — индикатор неожиданно развернул их в обратную сторону. По сухому и высокому правому берегу быстро наверстали. Идти, правда, было тревожно: лес начинался метрах в семистах от воды, а тут почти негде спрятаться, если что. И конный псих где-то неподалёку бродит. Айрин уверяла, что проблему Берт выдумал, но как-то притихла. Два дня напарники шли почти строго на север. Гора, у подножия которой примостилась Трещина, давала прекрасный ориентир. И…
— Я с утра походила туда-сюда, туда ярче всего, — Айрин взмахнула рукой, указывая направление.
Берт сверился с компасом. «Туда» было на северо-восток.
— Нам надо опять через реку, — вздохнул. — Мы просто дали солидного крюка и сейчас обойдём эту клятую гору, Айрин. Какого ёжика, а?
Он догадывался — какого, но побоялся запутаться во вранье, если начнёт объяснять.
*
«Эта догадка могла прийти только в горячечном бреду. Так, собственно, и было. Не знаю, видел ли ты во время перехода через Трещину поток света невероятной яркости? Я-то видел, но не уверен, что человеческое зрение способно его воспринять. Этот поток насыщает наши крылья фотоэнергией до критического предела. Но если есть поток, то должна быть и движущая его сила, некая разность потенциалов. Потом, когда я уже более-менее оклемался, мы с Штефом спорили до хрипа. То, к чему пришли… В общем, если мы с ним правы, то дела неважные. Большая Война начиналась как гонка за прошлым, ты знаешь. Кто сумеет перехватить самую раннюю точку, тот контролирует ствол Древа — нашу основную реальность, — тот может выращивать ветви ради поддержания мат. базы. Проигравшие могут разве что захватить готовое. Да-да, детский гипнокурс общих знаний. И в нём же говорят, почему не удалось продвинуться дальше, чем Бабилонская стройка: чем дальше от настоящего, тем больше сопротивление темпорального поля. Энергия, необходимая для его преодоления, разрушит Древо к чертям собачьим. Уничтожит нашу вселенную. Поэтому и живём, типа, спокойно. Даже если энергии будет достаточно, ни мы, ни йорны не решимся двинуть глубже, потому-то и точка — нулевая. Всё хорошо, всё стабильно, да? Выращивание ветвей нарушает баланс, но только на время. Разрушаясь, псевдореальности очень удачненько переходят в тёмную материю, вроде как не способную взаимодействовать с нашим веществом, и всё возвращается на круги своя. Красота, да?!
Берт, уже давно доказали, что тёмная материя-энергия входит в закон сохранения. За тысячу лет мы вырастили бог знает сколько ветвей. Куда делись последствия их разрушения? Никуда не девается, из ниоткуда не берётся, помнишь? Штеф сказал, что тёмная накапливается, вытесняя нашу материю-энергию, и чем дальше, тем быстрее. Нас может не стать. Трещина — это как прорвавший нарыв, попытка не пустить инфекцию внутрь организма. Паола — это не ветвь и не корень, а что-то вроде дупла, что ли. Древо пытается вылечить себя, но это поможет ненадолго. Единственный выход — полностью свернуть программы выращивания ветвей и жить за счёт ресурсов реального времени. Скромненько, зато долго.
Авессалом-старший с нашей гипотезой теоретически согласен, но ему нужны железные доказательства. Его больше волнует «синдром четвёртого греха». Лично я «четвёрку» я ставлю на второе место, тогда как Паола — первый приоритет. И я действительно считаю, что отказ от программы ветвления резко сократит количество «четвёртых» — все займутся делом, и мозги начнут развиваться в более практическом направлении. Не шучу.
Я не имею права тебе приказывать. Только прошу — найди мне доказательства. Должен быть параллельный поток тёмной материи-энергии. Мощнейший. Движок, так сказать. Возможно, по принципу сообщающихся сосудов. Скорее всего — недалеко от Трещины. Человек не заметит ничего. Гел сможет его почувствовать буквально — крыльями».
*
Течение на узком участке реки закономерно оказалось сильным, а плавсредство было соорудить решительно не из чего. Напарники самонадеянно решили, что несчастные сто пятьдесят или сто семьдесят метров преодолеют вплавь самостоятельно.
Как они об этом пожалели…
Берт серьёзно думал, что сломал ребро, треснувшись боком о валун. Айрин была настроена более оптимистично, а по поводу своих синяков только отмахивалась. Сумку они не потеряли только из-за того, что Берт запутался ногой в плечевом ремне. Оставалось надеяться, что непонятный бродяга на вороном коне остался на том берегу и не прихватит их врасплох.
Индикатор Стёпиного прибора теперь уже не мигал, а ровно светил пронзительно-зелёным глазком.
— Сейчас обсохну немного, — сказала Айрин, выкручивая штаны, — и поищу направление.