Берт был готов плюнуть на всё с несуществующей Башни и полезть в Грааль, обратно, к Айрин, Пети и всем-всем-всем, но останавливало одно: а будет ли в конце туннеля Паола? Гелио? Хоть что-нибудь?
И шёл искать дальше.
Пять или шесть дней бессмысленных блужданий по городу понадобилась прекрасной, заточенной на анализ, памяти гела, чтобы вычленить и рассортировать несколько сотен слов, звучавших вокруг чаще других. И Берт смог наслаждаться сварками жадных купцов, похвальбой лихих наёмников, призывами шлюх и степенными беседами моряков более осмысленно. Он узнал, что козий сыр торгуют в этот сезон по три медяка, а синий виноград дал необыкновенно обильный урожай. Рыжая Аш-Ураш обслужила за ночь всю команду «Иштар», да так, что славные морские волки утром еле на ногах держались. Ограбили купца из Ниппура, но вынесли только лучшие шелка, купцу же оставили жизнь, шерсть и холстину — щедро. Жрец Аннунит предсказал штиль на море, хотя что он знает, этот жрец — на море другие боги командуют. И да, явление богов в Баб-Или намечается как раз на ближайшее новолуние.
От разговоров, в которых даже не мелькало слово «башня», у Берта пухла и без того утомлённая жарой голова. Настораживался он, улавливая новости о здешнем правителе-энси с именем не то Дубаш, не то Сураш. А обсуждали его частенько, колоритная личность. Судя по всему, был правитель исключительно честолюбив и грезил не только богатством, но и величием в памяти потомков. Последнее, в частности, очень смешило двух базарных торговок, перемывавших кости Дубашу-Сурашу битый час. Торговкам нравилось, что по приказу правителя по городу накопали каналов для удобства и прохлады, но не нравилось, что стража могла выловить любого шатающегося без дела горожанина и отправить эти самые каналы копать и облицовывать. Торговкам нравилось, что торговля расцвела, но не нравилось, что понаехали всякие, не продохнуть. Они не без тревоги обсудили планы Дубаша-Сураша на расширение городской застройки — насколько вырастут налоги и как часто будут отрывать от семей мужиков во имя исполнения начальственной мечты.
Дальше Берт не слушал. Он наконец-то оформил свою цель.
Паола
— Ты слышал? — вскинулась Айрин.
Задремавший Пети чуть не свалился с бревна и неловко захлопал крылом, восстанавливая равновесие.
— Что — слышал?
— Глухое такое бздынь и земля вроде как под ногами дрогнула.
Он прислушался. Ночную тишину разбавляли скрип цикад и тихий плеск реки. Даже ветер не шуршал камышами, даже лягушки уже угомонились. Низко, над самой водой плыла бесшумная луна. Она казалась пыльной.
Тревожно фыркнул Воронок.
— А тебе не… — нерешительно начал Пети, но тут «бздынькнуло» ещё раз. Да так, что гел таки полетел с бревна, только ногами в воздухе дрыгнул. Айрин успела вскочить, поэтому упала вперёд, на колени. Воронок взвился, утробно заржал и замолотил передними копытами воздух, словно атакуя невидимого врага. Ночная тишина рассыпалась под ударами мелким бисером.
— Ой, бля! — охнула Айрин. Перевела дух и тряхнула головой. — Трещина, да? Как ты говорил, да?
— Похоже. — Пети выкарабкался на ровное. — Чёрт, как скоро-то. Твой конь примет меня седоком, как думаешь?
Воронку пришлось помочь, но совсем чуть-чуть. Похоже, могучий конь смирился с тем, что на его спине катаются все, кому не лень. Пети понадобилось только уловить ощущения коня и подстроить посадку, компенсируя перевес единственного крыла. А дальше пошло как по маслу: дорогу вороной знал, шёл ровно и быстро. Луна перекатилась за гору, и на фоне её тарелочного бока плавали обрывки дымных кружев.
Они договорились — с Сэмом, Стасом, Соней и другими людьми посёлка, которые пришли в дом старосты. Пети старался быть убедительным. Даниил пренебрежительно кривился, но не вмешивался, за что ему спасибо большое. Казалось, предусмотрели все варианты, однако «бздыня» среди них точно не было.
Айрин осталась ждать, и Пети горячо пожелал ей удачи, в сотый, наверное, раз. То, что задумала бедовая йорни, которой везло на рекурсированных гелов, было чистым безумием. Но клин клином вышибают, поэтому помог чем мог. Мало он мог, если честно. Ничтожно мало.
Сможет ли больше, когда доедет до Трещины?
Зудели проплешины на крыле.
Нулевая точка
Идея была проста, как мычание. Ну да, Башни нет, и никакие ухищрения не помогут вырастить её из ничего. Но это не значит, что нет излучателя, который заставляет человеческие гены определённого типа мутировать в ген бабли. Башню построят позже, чтобы охватывать как можно большие площади. А сейчас просто стоит где-нибудь приборчик и тихо работает. В храме Мардука, например. А где же ещё? Логично же, всё сходится! Вот явился белокрылый гел — по меркам тёмного народа практически божество. Широкой рекламы ему не надо. Куда ему податься, как не в храм? Жрецы традиционно грамотнее остальных, у них власть, влияние, они позаботятся об излучателе со всей фанатичной верой. И спрячут, и уберегут, и создадут таинство. Ну и Башню, конечно. Осмиевой батареи хватит лет на триста, достаточно, чтобы супер-пупер доминантный ген расползся по всему миру.
В гипнокурсе об этом не было ни слова, но он же общеобразовательный. Может, для интересовавшихся историей есть отдельный, подробный. Но даже без подробностей ясно, что жрецы пошлют Берта с его вопросами куда подальше, возможно даже в Хем. А если и есть светский человек, который в курсе дела, то это только честолюбивый правитель будущего великого города.
Потом Берт признает, что идея активировать вторую ступень ради поступления на службу к энси была… э-э-э… непродуманной. Да, физические возможности гела в человеческом теле должны были сразить Сурбаша наповал и обеспечить Берту должность стражника и телохранителя, но сразить можно было чем-нибудь попроще, из уже имевшегося набора, без всего этого экстрима. Безусловно, в помрачении была виновата жара.
Берт совершил все необходимые манипуляции с энергоконтуром и попутно понадеялся, что по завершении будет не так жарко. Памятуя наставления Пети, заранее оборудовал себе убежище. Пусть и хорошо проваренный, мозг всё-таки сработал, заставив владельца отыскать пещерку в строне от торговых дорог, в основании соседнего холма, рядом с Граалем, и натаскать туда побольше еды и запас воды в бурдюках. Иначе был бы полный капец, как выразилась бы Айрин.
Пружина рецессии, заложенная в его изуродованное тело хитроумным Ником, казалась материальной: безжалостно раскручивалась, раздирая всё на своём пути. Острая, рвущая боль постепенно сменилась тупой и ноющей. Берт не мог сказать, как скоро это случилось. И сразу же навалился голод. Берт запихивал в себя куски грубого чёрствого хлеба, вяленное мясо, иногда с душком, перекисший сыр, какие-то овощи — всё равно, лишь бы побольше. Отстранённо удивлялся, как может есть столько, такой дряни, да ещё и чтоб не тошнило. Но организм перемалывал пищу с энтузиазмом компрессорного утилизатора и хотел жрать снова и снова. И да, от нехватки энергии Берт постоянно мёрз, сбылась, чтоб её, мечта. Дрожа в мерзком ознобе, с каким-то мазохистским остервенением думал, что жара — не такая и плохая штука.
Разумеется, запасов не хватало — и Берт выползал из убежища по ночам, чтобы есть траву, ящериц и всё, что можно в принципе сожрать. Кажется, среди насекомых встречались ядовитые, во всяком случае, кое-какие фрагменты сожранного Берт отрыгивал. Возможно, это были просто комки земли. Он постоянно ощущал изнурительную слабость и отчаянно боялся, что его в таком виде кто-нибудь обнаружит.
Не обнаружили. Повезло. Конечно, Берт не знал, что выбранное им место пользуется у горожан и жителей окрестных сёл нехорошей славой, но это тоже можно отнести на счёт везения.
В которое-то утро вдруг всё закончилось. Именно вдруг, одним махом. Это было… неописуемо. Берт выбрался из пещеры, привычно задев макушкой низкий свод. Пустяк, а досадно. Он развернулся, ухватил нависающий край, потеребил, нащупывая слабину камня, и резко дёрнул. Здоровенный кусок туфа остался у него в руке.