Легенда Берта была хорошей, качественной, мало чем отличалась от историй большинства гельских разведчиков. Безвыходная ситуация с неизлечимо больным близким человеком, когда является ангел и предлагает чудо исцеления взамен на службу. Бывали и другие сценарии, но по статистике на порядок реже. Так что Берта выслушали в меру сочувственно, похлопали по руке. На большее он и не рассчитывал.
История Айрин была другой. Очень короткой.
— Я влюбилась, — коротко, как топором отрубила, призналась Айрин. — Чтобы мы могли быть вместе, я согласилась пойти разведчиком на Паолу. И мне обязательно надо вернуться. Всё.
Эмоций в её голосе было не больше, чем мозгов у амёбы. Но впечатление речь произвела сильное.
— Ты это, — сказал Сэм, пряча глаза, — не сильно-то рассчитывай, что вернёшься. Пробуй, конечно. До тебя многие пытались, но Трещина пускает в одну сторону. Может, у тебя получится, этого никто не может знать.
Айрин дёрнула ртом и прищурилась высокомерно.
— Должно получиться. Наверное, до меня никто всерьёз обратно не хотел.
Берт, которого фраза «Я влюбилась» неприятно резанула, встряхнулся.
— Я буду помогать, — заявил он. — Чуть оклемаюсь, и буду. Мне обратно не так печёт, я был готов не вернуться, попрощался со всеми, но я поклялся.
Это оправдает в глазах общины подготовку к обратной переброске и избавит от лишних вопросов. Удачный ход.
— Но… ты не в том клялся… — глаза Айрин подозрительно заблестели.
— Я клялся не предавать, — Берт постарался, чтобы прозвучало не слишком пафосно. — А сейчас не помочь — это значит предать.
Всё равно пафосно, отвратительно напыщенно, да ещё и на публику. Но глаза заблестели и у Григория, и у многих за большим столом. Люди… Сентиментальны, жестоки и недальновидны.
Совсем как он сам, неудачник Бертран.
В большой комнате, которую Сэм называл почему-то горницей, остались только хозяева, Айрин, Берт и друзья-физики. Да и то Каринка скоро пошла по каким-то домашним делам. Под потолком вилась единственная муха.
Горку примитивных приборов, которые наконец-то вывалил на стол Берт, Гриша распотрошил за считанные секунды, постанывая от наслаждения. Станислав бродил туда-сюда за его спиной, иногда тыча поверх Гришиного плеча толстым пальцем в какую-нибудь финтифлюшку и издавая короткий звук, похожий на «Ы!». Время от времени вопросительно поглядывал на Берта.
— Со мной решили поэкспериментировать, — пояснил Берт. — Предыдущим разведчикам выдавали средства связи на основе «настроенных» кристаллов с определёнными длинами межатомных расстояний, вы их наверняка видели. Это считалось самым надёжным. А мне выдали этот антиквариат, вдруг окажется, что истина в простоте. И что батареек надольше хватит.
На самом деле все эти приёмники-передатчики были самым простым для неспециалиста способом проверить соответствие частотного диапазона волн Земли и Паолы, но поймать Берта на вранье было невозможно. А Гриша и Стас проверят всё гораздо лучше него, надо только подкинуть идею, дождавшись удобного случая.
— Сдохло твоё питалово, к бабке не ходи, — буркнул Стас. — Оно здесь живое от силы минут десять после прибытия, хоть подключай к приборам, хоть не трогай. Ну ничего, у нас кое-что есть.
— И как эксперимент? — заинтересовался Сэм, пропустив бурчание приятеля мимо ушей. — Удался? Истина нашлась?
Берт пожал плечами.
— Не успела. То есть я не успел начать её поиски. Как и проверить батарейки.
— У нас гора таких хреней, — вздохнул Гриша, подталкивая по столу гельский элемент питания, чтобы тот покатился. — Биокристаллического барахла ещё больше. Но в наших условиях с ним невозможно ничего сделать. Полезного ничего не соорудишь, я хотел сказать. Бусики девочкам или шарики для игры детишкам — можно.
Берт откашлялся.
— Тут, ребята, такая штука… не хотел при всех, но вам надо знать.
Айрин, с которой они всё обсудили по пути, согласно кивнула.
Рассказ о встрече с йорни много времени не занял. Единственное, о самостреле они с Айрин пока решили не говорить. Ну правда же, йорни запросто могла лопнуть на несколько минут раньше, а Айрин — только разгрести последствия.
Слушатели долго молчали.
— Ладно, — сказал Сэм, нарушая нехорошую тишину, — спасибо за информацию. Не назову вести добрыми, но лучше их знать, чем не знать. Будем думать. Я считал, что тебя в Трещине покорёжило, Берт. Иногда бывает. Чаще, правда, сразу насмерть.
— Зато у вас тут здорово обустроено, — без всякой логики ляпнула Айрин. — Я не тупая, но, скажем, как устроить колодец с водокачкой, понятия не имею. И у вас ещё много такого. Кузницу видела, это что-то. Металл есть, вряд ли столько с собой принесли, да?
Берт часто заморгал. О Древо, как же он так прохлопал крыльями? Всё же на виду. Да, конечно, если знать — как, то построить деревянную избу, сделать добротную мебель, ткацкий станок (материя, из которой сшита почти вся одежда на поселенцах, явно домотканая) выплавить металл в примитивной печи, организовать кузницу или колодец не так и сложно. Но это же надо знать! И уметь бы тоже неплохо.
Когда-то люди это всё неплохо знали и умели, но разведчиков-то обычно берут из более поздних ветвей. Из таких, чтобы не надо было объяснять, что такое передатчик, радиоволны, измерительные приборы. То есть хотя бы не позже четыре тысячи семисот какого-то там года, по старочеловеческому счёту — второй половины девятнадцатого века. А лучше брать ещё на век-два позднее. Узкий интервал: от средины двадцать третьего века всё, программа ветвления не работает. Предки именно тогда начали массовые, системные генетические преобразования и стали похожими на гелов, ветвить их считалось неэтичным.
— Не с собой, это точно, — одобрительно кивнул Сэм. Берт, слишком глубоко погрузившийся в размышления, вздрогнул от неожиданности. — Рассказать можно, но довольно долго. Вы как?
— Если можно, я лягу, — сказал Берт. — И лёжа буду слушать сколько угодно.
Ему показалось, что это хорошая идея.
*
Джозайя Томас Петерсон был гением хотя бы потому, что о его гениальности мало кто догадывался. Жена знала, двое-трое друзей да, пожалуй, начальник что-то такое подозревал. Но начальника можно не считать, он бы скорее удавился на собственном галстуке, чем признал это вслух.
В МТИ[1] на первых курсах Джозайе прочили блестящее будущее, но он вовремя спохватился и закончил почтенное учебное заведение ровно пятьдесят вторым из ста трёх выпускников факультета инженерного дела.
«Мне ничего не стоило стать первым, — напишет Джо в тетради, оставленной сыну Сэмюелю. — Только не нашёл ни одной причины, зачем бы это было нужно».
За пять лет работы в отделе технических разработок крупной фирмы Джо взлелеял репутацию крепкого середнячка: звёзд с неба не хватает, но и не налажал всерьёз ни разу. Один только раз, когда горел синим пламенем важнейший проект… Ладно, один раз легко выдать за удачное стечение обстоятельств, что и было проделано. Начальник только вот заподозрил что-то, ну да бог с ним.
Женился Джозайя по любви — иначе смысла нет, затраченные усилия не окупаются. Грейс Колтон — не самая красивая, но самая милая, добрая и умная из всех знакомых Джозайе девушек — без жеманства кивнула в ответ на предложение руки и сердца. Через полтора года брака миссис Петерсон родила сына Сэма, и всё шло тихо, гладко и спокойно. Стабильный заработок, любовь в семье, тёплый дом, друзья — что ещё человеку надо? Джо большего и не хотел. То есть… Ну да, хотел. Нерастраченный потенциал рвался наружу, в мир, в люди, куда угодно, но Джо умел с этим справляться. Железной рукой давил, если можно так выразиться. Он был гением, не забыли? Умел просчитывать последствия, причём не только для себя. В частности, неизбежную гибель человечества как биологического вида он просчитал месяца за три до рождения сына. Сто пятьдесят-двести лет — и всё. Но на обычную жизнь хватит с лихвой. И им с Грейс, и маленькому Сэмми.