Он тяжёлый и грузный. Язвительный, непристойный.
Голос знает, чего я стою и как мне лучше.
Он жужжит на подкорке мушкой телеэкрана,
Он играет моими нервами, как в шарады.
Как нежданный гость – ему никогда не рады,
Он всегда приходит не вовремя, не по плану.
Замолчи! – я кричу в сердцах, закрывая уши,
Только он в ответ лишь скалится и смеётся.
А затем, лукаво, в черепе раздаётся:
Я всего лишь голос. Не нравится – так не слушай.
Мы все состоим из плоти
Мы все состоим из плоти. Мы все состоим из крови.
А если ударить – больно. Попробуй – ведь так и будет.
Всё как в кулинарной книге: досыпьте на раны соли.
Никто тебя не поймает. Никто тебя не осудит.
Мы все состоим из мяса, из кожи и желатина.
Нас всех подают на блюде. Попробуй – не станет хуже.
Убийства есть и убои. Есть люди и есть скотина.
Есть кладбища – в ряд могилы, есть кладбища – чей-то ужин.
Мы все состоим из страха, страдания и привычки.
Нас всех родила система. И всех для чужой наживы.
Есть смерти – они людские. Есть "смерти" – они в кавычках.
Посмертно мы станем пищей, вещами – пока мы живы.
Дыра
Мне нельзя умирать пока. Ещё слишком рано.
Меня держат чужие руки и тяжесть слов.
Обещанием данным, как тысячами оков,
Я пленён. Во мне будто зияет гнилая рана.
Гной сочится наружу. Я гол. Мне не скрыть нутра.
Смерть маячит так сладко близко, и так не рядом.
Они смотрят в меня, в дыру проникают взглядом.
Но не видят. Она сквозная, моя дыра.
Крик
Крик рождается в недрах моей головы
Электрическим импульсом, жгущим дотла.
Я кричу, но в беззвучных движениях рта
Нет спасенья от липкой сжирающей тьмы.
Хриплым выдохом, стоном, похожим на плачь,
Запираемым накрепко в клетку из рук,
Тьма скребётся о глотку, и в замкнутый круг
Обращаются мысли, пускаются вскачь.
Я кричу и часами смотрю в потолок,
В миллионы других этажей и квартир,
Ощущая, как медленно проклятый мир
Из меня за куском выдирает кусок.
2019
Чёрная дыра
Чёрная, чёрная, чёрная дыра.
Она поглощает свет, она забирает планеты.
Может, однажды она поглотит тогда и меня,
Задающую вопросы и ищущую ответы.
Чёрная, чёрная, чёрная дыра.
Заберёт и изменит, поглотит и развеет.
Ни глаза, ни руки, ни кола ни двора.
Она придёт за мной, и пусть никто не поверит.
2019
Сквозь толпы серые
Я, сквозь толпы серые продираясь, вырываюсь с мясом из цельной массы.
Их глаза направлены не в меня, но я чую, как под лопатки разом
Мне вгоняют тысячи чьих-то взглядов – они следом тянутся, будто нити.
Они смотрят. Мысль их сочится ядом. Я молю беззвучное: Не ропщите.
И ещё: Не думайте. И: Забудьте. Но они стоят, шевеля устами.
И пока иду, наблюдая пол я, их затылки насквозь меня пронзают,
На обзор их спин безразлично ровных оголив нутро беззащитной плоти.
Я молчу отчаянное: Не надо. Умоляю мысленное: Постойте.
Когда их нестройный шуршащий шёпот заползает змеями мне под кожу,
И клубятся чёрным под потолками их дыханья, лик закрывая божий.
Сквозь толпу безликую и слепую, будто тигром пожранный укротитель,
Я влачусь, растерзанный и убогий, и прошу (неслышное): Помогите.
11.05.18
Жалкие
Их жизни жалки, их судьба безлика,
За серым днём лишь монотонно дни,
В их головах лишь жалкие терзанья
О том, какие жалкие они.
IV. О переменах и переменчивости
Я хочу перемен
Я хочу перемен, но страшусь изменений,
Я и жду, и боюсь переломного дня.
Этот мир – в этом быть не могло и сомнений —
Этот мир безвозвратно изменит меня.
Я вчерашний не тот, и боюсь, что однажды,
Я не понят останусь, быть может, собой.
Эта жизнь такова, что меняется каждый —
Ты сегодня проснулся внезапно другой;
Этот нынешний день, как другая реальность:
Этот город уже изменился давно,
Эти люди не раз шли из крайности в крайность,
То взбираясь наверх, то спускаясь на дно.
Твоя память (твоя ли?), твой путь и решенья —
Это память и путь твоих пошлых себя,
Что сбежали, лишь мысли свои и стремленья
В твоём сердце на веки веков погребя.
Я другой человек
Я другой человек,
Я уже не смогу быть прежней.
Та, другая – в земле,
Я всего лишь в её одежде.
Та, другая – в лесу,
Сосновым пологом крытая,