Денис дошёл до скамейки возле пруда, сел и закурил. Вспомнилось, как они всей компашкой ездили по ночным барам, курили кальяны, снимали девиц, пили, снова пили, и Денис блевал, обняв унитаз. Пьяные они гнали по шоссе, обгоняя друг друга, серебристый «седан» Дениса летел словно сокол на соколиной охоте. Хорошо, гайцов не было. Потом его занесло, выскочил на тротуар и врезался в группу подростков. Но сразу вырулил и умчался, в гараже смыл с бампера кровь… Ну и что, пусть не шляются по ночам, дети ночью должны спать. Сам он, когда тинэйджером был, спал ночами, родители строго следили, прислуга, рано утром его везли в школу с английским и французским уклоном, потом – на музыку, на занятие танцами, на кун-фу. Все дни были расписаны по часам. Норма. Потом была стрельба, танки, черный октябрь, да, девяносто третий год, больше двух тысяч погибших. Денису было интересно, но он мало что понимал. Мелкий был ещё. Подросток, переходный возраст. Ему нравились танки, выстрелы, трупы. Его перестали возить в школу и везде. Это было классно! Все сидели возле телевизоров. Прилипли к экранам. Только папа куда-то уходил. А потом его убили. Как это случилось, Денис так и не узнал. Да и не спрашивал. Мама потом вышла замуж. Но это уже позже. Потом мать с отчимом уехали в Израиль. У отчима там была родня. Денис остался один. Он был сам по себе, не очень-то и переживал. У него были деньги, нефтяные акции, и полная свобода действий.
Лёгкий весенний ветерок взъерошил его волосы. Он подумал про Веру, про эту маленькую тоненькую словно нимфетка женщину с шоколадными волосами и колючим янтарным взглядом. И его душу обдало нежной душистой пеной. Он сплюнул сигарету, достал мобильник, и задумался над текстом для СМСки.
Даша, хмельная и счастливая, возвращалась домой на такси. Субботний вечер был так прекрасен! Она провела бурную ночь в объятьях Олега после такого классного корпоратива! Ночь плавно перетекла в день, полный секса и водки, потом – в поздний вечер, и Даша устала. Надо было выспаться, отдохнуть – ведь завтра на работу. В такси её разморило, и домой она пришла уже полусонная. Стянула с себя одежду и залезла под одеяло. Но сон, как назло, пропал, была лишь вялая дрёма. Голова кружилась, и казалось, что постель покачивается на волнах. Перед глазами замелькали лица, события, обрывки воспоминаний. Вот она подросток, мама сшила ей красивую голубую блузку с красной оторочкой и большими карманами. Даша во дворе срывает одуванчики, такие ярко жёлтые, солнечные, крупные, и плетёт из них венок. Идёт домой с венком на голове и с гирляндой на шее. Мама ахает – блузка испорчена, вся в больших жёлтых пятнах. Это уже вообще не отстирывается, мама плачет, ведь она так старалась… А вот они с мамой и дядей Гиви, маминым очередным другом, высоко – всю Москву видать, какая она огромная!!! – на колесе обозрения… Ужас, горе, кошмар! Самолёт разбился!!! А в нём – мама с дядей Гиви, они летят в Сочи… Летели… Бабушка ужасно кричит… Морг, бабушка не похожа на себя, такое странное усохшее лицо… А вот Миша, он её целует, прижимает к себе, она в белом платье, в фате, такая счастливая, ничего вокруг не видит, только его, и море цветов… Почему они разошлись? Она не хотела детей, аборт, потом – бесплодие. Она чувствовала, что муж погуливает, но мирилась. Думала – так, ерунда, надоест ему это. Но однажды Миша заявил, что другая беременна от него, и он уходит к ней. Гром средь ясного неба! Не может быть! Суд. Развод. Стресс и булимия. Именно тогда она поправилась на двадцать три килограмма. Ну и ладно, ну и пусть! Она ушла с прежней работы. Целыми днями, отрешённая от всего, слонялась по двору. И познакомилась с Машей – та выгуливала собаку, странную дворнягу с телом стафа и мордой крокодила. Собаку звали Герма. Маша жила через три дома от Даши. Подружились быстро, ведь общая беда – Машу тоже бросил муж, правда, давно. Сидели в Машиной большой обшарпанной квартире, пропахшей псиной и куревом, смолили сигареты, пили водку, и душу изливали. Маша пьяно тянула нить разговора, словно разматывала кокон шелкопряда, такого червячка, точившего душу: