Она улыбнулась, сняла очки.
— А почему бы и нет? В самом деле почему? В конце концов, мы оба заслужили выходной. И положимся на сахиба: он не враг своему здоровью, да и господин Булабой не даст ему много пить. Итак, Ибрагим, мы оба отправляемся в кино. Что там у них сегодня?
— По второму разу идет «Буч Кассиди и Санданс Кид» с Полом Ньюменом и Робертом Редфордом.
— Ах да, помню. Мы в прошлом году видели. Но таких актеров и еще раз не грех посмотреть. Возьми на второй сеанс, места как обычно.
Ибрагим еще раз поклонился. На кухне он заглянул в конверт с надписью «За сад». За десять февральских дней, которые проработал Джозеф, ему полагалось на рупию больше, исходя из оговоренного месячного жалованья. Откровенно говоря, Ибрагим ожидал, что мем-сахиб обсчитает его крупнее. Все-таки обсчитала, хоть и чуть-чуть. «Настоящая леди!» — восхищенно подумал Ибрагим.
Выходя из «Сторожки», он уже прикидывал, на какую часть садовничьих денег вправе претендовать он сам, а какую отдать Джозефу. Вдруг заиграл граммофон. Ибрагим заглянул в дверь: мем-сахиб, ритмично покачивая бедрами, легонько переступала ногами в ветхих туфлях, будто кружила с невидимым партнером в танце.
Глава шестая
Пока Ибрагим ходил за билетами, а сахиб гулял с собакой, принесли почту. Среди счетов и рекламных каталогов было и письмо, присланное авиапочтой из Англии от семьи Блакшо. Обычное письмо в обычном конверте, не то что эти новомодные «аэрограммы»: пока распечатываешь, непременно разорвешь и письмо — оно ведь написано на самом конверте изнутри. А от Блакшо письмо пришло в обычном конверте, и неспроста: в него была вложена вырезка из газеты «Таймс», из отдела некрологов.
«19 февраля у себя дома в графстве Суррей после непродолжительной болезни скончался Джон Фредерик Уильям Лейтон, подполковник в отставке (служил в Панкотском стрелковом полку), горячо любимый супруг ныне покойной Милдред Лейтон (в девичестве Мьюир), вырастивший благодарных дочерей Сару и Сюзан, внуков Тедди, Ланса и Джейн, правнука Боски. Похороны без гражданской панихиды. Просим цветов не присылать, пожертвования направлять в Фонд исследования раковых заболеваний».
Фиби Блакшо писала: «Страшно подумать, мы дожили до той поры, когда первым делом в газетах прочитываем некрологи. Я, как только увидела слово „Панкот“, подумала, что вы со Слоником, должно быть, знавали полковника Лейтона и его семью или хотя бы слышали это имя. Мы-то сами не считаем себя исконно „полковыми“, и фамилия Лейтон нам мало что говорит, разве что упоминалась в беседе. На всякий случай посылаю вам вырезку.
Как живет милая старая „Блохса“? Как живете, вы, милые, старые друзья?»
И, нанеся столь разящий удар, Фиби, как и обычно, принялась подробнейше описывать свою жизнь. Конечно, Люси посчитала бы письмо невыносимо скучным, но, увы, больше ни от кого писем она не получала.
Слоник вернулся с прогулки, похоже, в духе. Весело спросил:
— Есть ли что занятное в сегодняшней почте?
— Лишь письмо от Фиби.
— Небось обычное занудство. Ну, старушка, чем покормишь солдата после марша?
Не упомнить, когда он так ее называл в последний раз.
— Слоник, дорогой, неужто проголодался с прогулки?
Он утвердительно кивнул, добавив, что не хочет ни бульона, ни готовых ресторанных обедов. В ресторан тоже не хочет. Посмотришь, как миссис Булабой ковыляет из спальни на кухню да ноет из-за своей мигрени, так стошнит. Пока болел, он не видел миссис Булабой и не прочь вообще никогда не видеть ее.
Он потрепал Блохсу по дремучей голове и задумался. Наконец-то, наверное, и о саде скажет.
— А почему бы нам не пойти пообедать в «Шираз»? — спросил он.
Жена возликовала в душе, а вслух сказала:
— Но там же так дорого!
— А мне на это плевать!
— Может, лучше пойти вечером?
— Вечером я не могу. Я пригласил Билли-боя, ты что, забыла? Посидим с ним за рюмочкой.
— Ничего я не забыла. Прекрасно, если в кои-то веки мы выберемся пообедать в «Шираз», но я боюсь, ты переутомишься. Может, пойдем в «Шираз» в другой раз, когда вечер у тебя будет не занят?
— Как это — «в другой раз»! Есть-то я хочу сейчас! Да и пить тоже. Ибрагим!
— Ибрагим ушел. Что тебе принести?
— Джина, если там еще осталось. А куда этот гнусный бездельник подевался?
— Просто, раз ты будешь весь вечер с Билли-боем, я решила пойти на второй сеанс в кино, вот и послала Ибрагима за билетами. Что-нибудь не так?
— Да нет, все как обычно. Ты же часто ходишь в кино.