В том же духе прошло больше четырех недель. Оля отгораживалась от всех вокруг, едва говорила пару слов в день, едва смотрела на собственного ребенка, который все чаще находил успокоение в руках Алана, который развлекал и баловал девочку как только мог. Он по-настоящему сблизился с малюткой, подружился, и она вызывала в нем исключительно нежные и трепетные чувства, с которыми он прежде не был знаком. Да, он общался с Надей, с Тимуром – детьми своих друзей, но они никогда не будили в нем такого сильного желания заботиться, оберегать и удовлетворять все потребности, эмоциональные в том числе и даже по большей части: все, что было нужно Лике, чтобы он просто был рядом – держал ее за руку, разговаривал с ней, играл. Ей не нужны были тонны игрушек, что Алан хотел ей купить, не нужны были новые развлечения каждый день – просто чтобы был он.
- Ты ей нравишься, - с улыбкой произнесла Настя, глядя, как Лика ластится к Алану, перебираясь с пола к нему на руки.
- Это взаимно, - хмыкнул мужчина, обнимая ребенка. – Не думаю, что в ее жизни было много мужчин.
- Не было совсем, - фыркнула девушка.
- Значит я ее первая любовь.
- Ей нужен отец, как и любому другому ребенку. И она видит его в тебе, - осторожно произнесла Настя, внимательно глядя на реакцию Алана.
Мужчина лишь улыбнулся девочке, его нисколько не напрягли эти слова, не испугали. Он уже принял этого ребенка, как частичку любимого и дорогого ему человека, как ее неотъемлемую часть, и искренне привязался и полюбил кроху.
- Где Оля? – спросил Алан, выпуская Лику с рук на пол, где она вновь отвлеклась на игрушки.
- У себя в комнате, - вздохнула Настя, бросив взгляд в ту сторону.
- Мне нужно с ней поговорить.
- Думаешь, получится? - невесело хмыкнула брюнетка.
- Прошло достаточно времени, чтобы она могла просто меня выслушать.
Алан ни в коей мере не собирался давить на Олю, чего-то требовать и просить. Он просто хотел поговорить с ней, понять, что с ней происходит, чего она хочет, какие у нее планы. Он видел, как скучает по матери Лика, видел, как с тревогой смотрит на подругу Настя, и его волновало все это. И как долго они все еще будут просто наблюдать со стороны, не пытаясь что-то выяснить и что-то сделать? Так может пройти слишком много времени, и можно попросту упустить нужный момент.
Оставив гостей в гостиной, Алан поднялся на ноги пошел в сторону спален. Постучал в дверь, чтобы не пугать девушку и вошел внутрь.
Оля сидела на подоконнике на окне, закутавшись в большой плед и глядя в окно. Зачастую именно так она проводила свое время – просто сидела и смотрела в одну точку. Алан уже был бы рад и истерике, и крикам, и хоть чему-то в этом духе, но Оля просто тихо сходила с ума в своем желании быть одной и без посторонней помощи приходить в себя.
- Привет, - осторожно начала Алан, подходя к девушке и присаживаясь на другой край подоконника. – Как дела?
- Нормально, - не повернув головы в его сторону, спокойно и отстраненно ответила Оля.
Алан незаметно перевел дух и заговорил.
- Мне нужно обсудить кое-что с тобой.
- Я слушаю, - все так же глядя в сторону, равнодушно произнесла девушка.
- Речь пойдет о твоих деньгах и наследстве. Все вернулось в твою собственность, и в ближайшее время ты должна решить, как этим распорядиться.
Тема была острой и опасной, но нужно же было хоть как-то расшевелить Олю, понять ее намерения, заставить ее думать и как-то действовать – возможно, это отвлечет ее от самокопания?
- Можешь забрать все себе в качестве платы за труды, - посмотрела, наконец, на Алана девушка. – Мне не нужны эти деньги.
- Ты уверена? Ты столько пережила, пытаясь сохранить наследство матери.
- И что мне это принесло? – невесело хмыкнула Оля, снова отворачиваясь. – Я боролась, сопротивлялась изо всех сил, но кроме морального удовлетворения получала только боль и страдания. Я устала страдать, устала терпеть, и мне уже плевать на то, что когда-то было ценностью в моих глазах. Нужно было с самого начала избавиться от этих проклятых денег. И тогда я избежала бы многих проблем.
- Я тебя не узнаю, - покачал головой мужчина. – Это не ты.
- Я сама себя не узнаю, - тихо ответила Оля и замолчала на несколько долгих минут, в течение которых Алан с сожалением и досадой смотрел на тень той, кого так любил.
- Что же они сделали с тобой, – тихо прошептал он, задавая скорее риторический вопрос, не требующий ответа.
Голос его был пропитан горечью и сочувствием, а взгляд был тосклив и тяжел.
- Ты хочешь знать? – снова перевела на него взгляд Оля, глядя с прищуром, напряженно.