Не сводя с Алана своего взгляда, Оля ласкала саму себя, нетерпеливо постанывая. Ее ласки было откровенны и совершенно бесстыдны. Одной рукой она касалась своей груди, а пальцы другой скользили между стройных ножек в легкой, но такой возбуждающей ласке. Целую минуту мужчина позволял ей удовлетворять себя, глядя на это с предвкушением и восторгом, а после навис над ней всем телом, опираясь одной рукой о постель, а другой прекращая ее шаловливые ласки, сжимая в ладони ее запястье. Не сводя с нее голодного взгляда, он поднес ее пальцы к губам и неторопливо облизал, заставив Олю нетерпеливо застонать и заерзать под собой. Легонько чмокнув ее губы, он резко опустился вниз и, бросив на нее короткий, обещающий взгляд, склонился к ее бедрам. Запрокинув голову и выгнувшись всем телом, она протяжно застонала, прикрывая глаза от острого, но в то же время нежного наслаждения, которое ей дарил мужчина своими губами. Метаясь по постели, удерживаемая на месте лишь сильными руками на бедрах, Оля стонала и всхлипывала все громче и жалобнее. Испарина покрывала все ее горящее тело, она покусывала пальцы, сдерживая крики, одной рукой зарываясь в белокурые волосы любовника.
- Ну же, - выдохнула девушка со стоном, - не мучь меня!
Алан лишь усмехнулся, бросив на нее короткий взгляд, и снова вернулся к сладкой пытке, которая и его сводила с ума. Но было так сладко, так пряно, что не было сил остановиться. И сделал он это, лишь доведя их обоих до грани.
Покрывая поцелуями плоский животик, упругую грудь, Алан поднимался вверх по телу Оли. Он навис над ее лицом, глядя в затуманенные глаза. И видимо, это показалось ей уже перебором. Она столкнула с себя мужчину, заставляя его опрокинуться на спину, оседлала его, довольно сверкая глазами и медленно, плавно впустила его плоть в свое изнывающее от нетерпения лоно. С шипением, судорожно сжатыми на ее бедрах руками, Алан погрузился в жар и влагу, дрожа всем телом. Олин стон эхом донесся до его слуха – так громко билась собственная кровь в ушах. Сжимая его внутри себя, Оля выгнулась на нем, опираясь руками о кровать за спиной, запрокинув голову и громко, надрывно дыша. Нельзя было не любоваться этой картиной: выгнутое стройное тело с белоснежной влажной кожей, запрокинутое горло, упругая грудь, требующая прикосновений и ласки, которые он тут же подарил ей, накрывая полушария ладонями, сжимая требовательно и жадно, нетерпеливо, намекая на желание продолжить. Девушка подалась вперед, в его руки, глядя на него из-за завесы волос затуманенными глазами. Алан резко наклонил ее к себе, впиваясь в губы, удерживая за затылок, а второй рукой сжимая ее бедра, чтобы начать двигаться. Оля стонала ему в губы громче с каждым толчком, силу, резкость и частоту которых он увеличивал. Яростно вбиваясь в нежное тело, ловя губами стоны наслаждения, мужчина глаз не сводил с зеленых омутов напротив.
Резко сменив их положение, мужчина оказался сверху. Очередной глубокий поцелуй, и он снова начал двигаться, встав на колени, а ее удерживая лежа, чтобы руками ласкать горячее тело, чтобы смотреть, как она метается под ним, подмахивая и прося еще.
Невозможно было остановиться, замедлиться. Невыносимо было разорвать прикосновение рук и тел, разъединить одно на двоих дыхание. А после нельзя было даже отодвинуться, лишь сжимать в руках еще сильней, лишь целовать еще ненасытней, смотреть, не отрывая взгляда. И уснуть вдвоем, что было особенно ценно в свете того, что было так давно.
Алан проснулся в одиночестве, чему совершенно не удивился. Мрачно усмехаясь, поднялся с постели и направился на кухню за крепким кофе. И замер на пороге от удивления, застав там Ольгу, которая, увлеченная музыкой в наушниках от плеера, не заметила его, готовя, судя по всему, завтрак. В одной из его рубашек на голое тело, босиком, с всклоченными волосами, собранными в небрежный узел на макушке, двигающаяся с такт музыке, она бесшумно передвигалась по за плитой и столом, крутя попкой прямо перед его глазами.
Картина была дикой, если не сказать больше. Оля никогда не готовила для него завтраки, даже кофе не варила просто потому, что никогда не оставалась до утра. И он не знал, радоваться тому, что это изменилось или нет. Скорее второе. Радоваться он мог год назад, два года, когда хотел видеть ее по утрам, а не просыпаться в холодной постели лишь с воспоминаниями о прекрасной ночи. Но не сейчас, когда ему это было не нужно. Не сейчас, когда эти бытовые мелочи были свойственны его отношениям с невестой, которая уже через пару недель сменит свой статус на новый – жена. Не сейчас, когда все, что его могло связывать с Ольгой – это разовая связь, которую он позволил себе позволить в последний раз.