Как это всегда бывает, стоит задремать, а потом выйти на мороз, и сразу же озноб охватывает тело, заставляя ежиться и пытаться натянуть воротник пальто повыше. И вроде бы не слишком холодно, но трясёт так, словно голым на улицу выскочил.
Чтобы не усугублять эти волшебные ощущения, я бегом добежал до центрального входа, вошел в холл и в растерянности остановился. И куда мне теперь идти? Я же ни у кого не удосужился узнать, в какой палате лежат дед, в каком отделении, которых, судя по вывеске здесь больше десятка. Сам-то я дальше реанимации в этом заведении не прошёл, да и то постоянно в каком-то зыбком состоянии пребывал, поэтому понятия не имею, ни как меня туда завезли, и плохо помню, как вывозили. Ладно, не может такого быть, чтобы я оказался единственным посетителем, который не знает, где находится его родственник. Нужно просто найти того, кто даст мне ответы на мои вопросы.
Взгляд упёрся в вывеску «Справочная», наверное, мне нужно сюда.
За прозрачным окном скучала дородная женщина с ярко накрашенными губами и белом халате, так сильно обтягивающим пышные формы, что простора для воображения не оставалось. На весьма впечатляющей груди висел бейдж, ещё больше привлекая внимание к этой части тела. Я только с третий попытки сумел прочитать написанное на бумаге имя, потому что глаза постоянно скашивались в сторону, туда, где бейджа не было.
— Добрый день, хм, Калерия Викторовна, — поздоровался я, а дама подняла на меня глаза с застывшем там вопросом: «Чего тебе? Говори быстрее и проваливай». — Я бы хотел навестить своего деда Керна Виталия Павловича, вы не могли бы подсказать...
— Керн... — перебила она меня и потыкала пальчиками где-то в районе стола. — Первая хирургия. Вип-клиент. Кем вы ему приходитесь? — а разве я не говорил только что, что он мой дед? Ну, возможно я сам упустил, поэтому, чтобы не тратить время, коротко ответил.
— Внуком.
— Вы родственник? — уточнила Калерия Викторовна, я же пару раз моргнул.
— Ну, как вам сказать, — протянув эту фразу, наткнулся на суровый взгляд поверх очков в тонкой оправе. Как-то сразу ерничать расхотелось. — Родственник.
— Третий этаж, первая хирургия, палата триста восемь, — отчеканила она. Блямс! Я вздрогнул, когда передо мной впечатали какую-то бумажку. — Пропуск на посещение, одежду оставить в гардеробе.
— Это всё? — я осторожно забрал пропуск.
— Всё, — отчеканила Калерия Викторовна и снова уставилась в какую-то книгу, потеряв ко мне интерес.
Ладно, не очень-то и хотелось. Я нашел гардероб, прочитал табличку, что лучше для душевного состояния все вещи из карманов забрать с собой, получил номерок — металлическую блямбу с нацарапанном номером. Сунув всё это в карман, направился искать первую хирургию и триста восьмую палату.
Нужная хирургия располагалась на третьем этаже. Что было логично, если исходить из номера палаты. Пропуск у меня так никто и не потребовал, хотя я блуждал по коридорам довольно долго. И зачем, спрашивается, вообще выдали?
Войдя в просторный коридор я огляделся по сторонам. А ничего так. Вполне даже нормальное отделение. Мало чем от нашей клановой клиники отличается. Тут из какого-то кабинета мне навстречу стремительно вышел целитель, а когда он немного приблизился, я мгновенно его узнал — это был Вихров, заведующий этим отделением.
— О, Константин Витальевич, а я всё гадал, когда вы придёте. Даже странно было, что вы не поспешили навестить деда. — Без всяких предисловий начал он.
— Я не мог этого сделать по уважительным причинам, знаете ли, — елейным голосом ответил я. — Из тюрьмы сложно совершать визиты, почему-то охрана этого не ободряет.
— Хм, — Вихров оглядел меня с головы до ног. — Причина действительно уважительная. Странно, что я ни о чём подобном не читал в газетах.
— Есть вещи, о которых в газетах писать не принято, — совершенно серьезно ответил я. — Вас найти — это целое приключение. Я чуть не заблудился, пока по всем этим переходам ходил.
— А вы что, через главный вход зашли? — Вихров уставился на меня.
— Ну да, а что, надо было как-то по-другому? — в голову закрались странного рода подозрения, что члены кланов к родственникам могут проходить, минуя Карелию Викторовну.
— Вам надо было из холла мне позвонить, или деду, в крайнем случае, вас бы встретили и проводили. И да, существует еще один вход, — Вихров смотрел на меня ещё задумчивее. — Надеюсь, вы свою одежду не в гардероб отдали? — я продемонстрировал ему номерок. — Идите к Виталию Павловичу, ваши вещи сейчас принесут, а потом покажут, каким путем вы сможете сюда зайти в следующий раз.
Дед полусидел на кровати и читал газету. В очках я его видел впервые, раньше он на зрение не жаловался. Сдаёт старик, ну ещё бы такие потрясения да ещё подряд. Назар Борисович занимал соседнюю кровать. Он тоже читал, но книгу, а не газету. Увидев меня, дед снял очки и в его глазах промелькнуло облегчение.
— Панихида по Великому князю была пышной и сногсшибательной, — он говорил ещё плохо. Сипел и мог произносить звуки только шепотом.
— Правда? Такой молодой ещё, шестидесяти не исполнилось, — протянул я. — И отчего он умер?
— Газеты пишут, что внезапный удар. Печальное событие, — дед отшвырнул газету в сторону. Ну да, очень печальное. Вся Империя скорбит и всё такое. Надо не забыть венок прислать. «От Кернов» на ленте — коротко и со смыслом. Кто в курсе, тот поймёт. — Как всё прошло?
— Нормально. Обвинения полностью сняты, но тут после демонстрации моего воспоминания о произошедшем никаких вопросов не возникло. Но вот потом Совет долго совещался и пришёл к выводу, что я его оскорбил и впаял мне штраф в размере того самого обруча памяти, с помощью которого с меня сняли основное обвинение, — отрапортовал я. — Это вообще нормальная практика?
— Случается, — усмехнулся дед. — Мы все потомки воинов и авантюристов, когда-то сумевших захватить и удержать эту землю. Вот разбойничьи повадки иной раз и проявляются. Наследие, что поделать.
— Мы сможем оспорить это решение?
— Вряд ли. Но попытаться можно. — И дед просто продолжил молча меня рассматривать.
— Я тут сунулся во вход для обычных посетителей, чуть не убился, пока тебя искал, — не зная, что говорить, сказал первое, что в голову пришло.
— Бывает, — дед пожал плечами. — Это полезно. Учит преодолевать трудности.
— Как ты? — Наконец, спросил я.
— Живой. И очень прозорливый. Как знал, что надо соломки подстелить. Столько денег в это отделение вбухал, и тут раз, и пригодилось, — он усмехнулся, а Назар Борисович отложил книгу и покосился на него.
— Без тебя, Назар Борисович, нас скоро пауки сожрут, потому что все переживают, и никто не работает, — дворецкий нахмурился. Ну вот, я его подбодрил, теперь он точно очень быстро пойдёт на поправку.
— Гулять поедешь, — дед даже не спрашивал, а утверждал.
— С Вольфом и Ушаковым.
— Которым Ушаковым?
— Егором.
— Хорошо. В газеты не попадите, — и дед надел очки и демонстративно поднял газету. Ему было трудно пока разговаривать, а самое главное мы друг другу уже сказали: я свободен и оправдан, он жив и идёт на поправку.
— До встречи, — это я сказал обоим пациентам палаты номер триста восемь, и пошел гулять. Главное, как все меня предупредили, в газеты не попасть.
Глава 9
— Так, ну и что вы запланировали? — задал я, наверное, главный вопрос, падая на сиденье в роскошной машине Вольфа.
— Для начала нам надо немного разогреться, — Юрка потёр руки и распахнул бар.
— Эм, — я взглянул на бутылки. Увидев печально знакомую с зеленым абсентом, передернулся. Как-то хотелось бы, чтобы от вечера остались хоть какие-то воспоминания. — Ты знаешь, как я умею пить, не думаю, что это прекрасная идея.
— Керн, да по чуть-чуть, — уверенно произнес Вольф, доставая бутылку виски. — И мы не будем эту зеленую жижу, так уж и быть. Нам, в конце концов, надо в форме быть перед девочками. — И он плеснул в стаканы действительно не слишком много. Они вместе с Егором сделали по глотку и вопросительно посмотрели на меня. Я же мучился вопросом: пить, или сразу начать переводить напитки, заменяя их водой.