— Уволите? Не сможете, у вас нет полномо...
— Да кто тебе сказал, что я буду бумажной волокитой заниматься? Ты просто умрешь, сердце не выдержало, работа у тебя нервная. Жалость-то какая, а ведь такой молодой была, — и я тронул серые нити дара смерти, позволяя ей почувствовать могильный холод. У девицы словно ниточки кто-то обрезал. Она упала на стул, глядя на меня с ужасом. Самое главное, куда-то ее дерзость тоже подевалась. Надо же, а ведь такая смелая еще полминуты назад была.
— Константин Витальевич, вы идете? — Звягинцев усмехнулся. Он не добавил что-то вроде: «Хватит уже заигрывать со всеми подряд девицами», — но это явно подразумевалось.
— Вот так, побудь немного хорошей девочкой, проследи, чтобы нам никто не помешал, — секретарша скованно кивнула, я же, отпустив дар, прошел к двери кабинета, и, распахнув ее, вошел туда впереди Звягинцева.
— Как вы прошли без... — Борзов опомнился, узнав меня, и осекся. Я же пересек кабинет, обошел стол и встал прямо перед главным бухгалтером.
— Договаривайте, как вы прошли без... чего? — я наклонил голову, разглядывая его. — Что же вы замолчали. Не хотите договаривать, очень хорошо, тогда давайте сразу приступим к делам нашим скорбным, а именно, к финансовым делам этого полностью автономного кланового учреждения. Насколько мне стало известно, лаборатории имеют собственные счета, из-за легкой сложности в прогнозировании затрат, например, таких, как внезапно понадобившийся янтарь. Или некие титановые заготовки, которых внезапно стало требоваться несколько больше обычного, или не стало, или объем, требуемый лабораторией, остался прежним? Тогда я совсем ничего не понимаю, помогите мне разобраться, Григорий Натанович, — я смотрел на него в упор. Но Борзов решил полностью оправдать свою фамилию. Он слегка привстал и зашипел, не обращая внимание на нахмурившегося Звягинцева, который даже подался вперед, видимо, чтобы меня защитить от главного бухгалтера. И то верно, а вдруг этот тип меня укусит? С него станется.
— Ты не имеешь права ничего у меня спрашивать, а я имею право выкинуть тебя из моего кабинета, потому что ты — никто, ты даже не наследник, просто выблядок... — я прямо с места с огромным наслаждением зарядил ему в челюсть. Он слегка потерялся и грузно упал обратно в кресло.
— Я никому не позволю оскорблять мою мать, особенно такому ничтожеству, как ты, — спокойно проговорил я, и присел на стол, прямо перед ним. Борзов довольно быстро очухался, и принялся вставать, но я толкнул его ногой так, чтобы тот снова сел. — Сидеть! Еще раз вякнешь не по делу, или ни дай бог начнешь права качать, я сотворю с тобой что-нибудь ужасное. Сел? Удобно сел? А теперь слушай меня внимательно. Не так давно ты побывал в моем доме и познакомился с моим пушистым котиком. Очаровательный зверек, не правда ли? Мне даже показалось, что вы подружились, — Борзов дернулся, но я снова толкнул его в кресло. — Ты будешь спокойно сидеть, или мне тебе ногу сломать, чтобы не дергался?
— Андрей Юрьевич, вы так и будете смотреть, как мне угрожают? — Борзов внезапно повернулся к Звягинцеву и решил поискать у того справедливости.
— Я не могу приказывать Керну. Лаборатории принадлежат клану, а какая у вас форма общения с семьей, известно только вам самим и юристу, который ваш договор заключал. Может там подобный вариант общения оговорен отдельным пунктом, я же не знаю, — развел руками Звягинцев. Похоже, ему грозит повышение. Посмотрим, как он с остальным справится.
— Наговорился? Заметь, Гриша, я дал тебе спокойно переговорить с Андреем Юрьевичем. Рот не затыкал, руки не выламывал. Цени, — я жестко усмехнулся. — А теперь вернемся к моей очаровательной животине. Как я уже сказал, вы подружились, и ты даже поиграл с ним в игру, отними мои штаны, в которой мой котик вышел победителем. — Борзов снова дернулся и побледнел, видимо, вспомнив все подробности этой «игры». — Заметь, Гриша, он так не со всеми играется, только с избранными. Вот в последний раз котик поиграл в эту игру с главой весьма уважаемого клана. А теперь, самое главное, кот мой чеширской породы. А у котиков этой породы имеется небольшая склонность, они делают что-то вроде лежанки, которая напомнила бы гнездо, выстланное нежнейшей шерстью их матери. Чуешь, куда я клоню? — Борзов медленно покачал головой. — Ну, какой же ты недогадливый, — я покачал головой. — Эта шерсть настолько нежная, настолько мягкая, что заменить ее могут лишь определенные вещи, такие, как штаны, например, сшитые из тончайшей и очень дорогой шерсти. Очень дорогой шерсти, Гриша, — я нагнулся к нему, а он, похоже, все-таки понял, к чему я клоню, как понял и нахмурившийся Звягинцев. — Такой, из которой, к примеру, был сшит мой костюм, в котором я должен был пойти на свадьбу к Вольфу, на которой я был свидетелем. А еще из подобной шерсти могут себе позволить купить штаны главы не самых маленьких и бедных кланов. И, как это ни странно, наш главный бухгалтер.