Хозяева устанавливают перед нами на полу небольшие круглые чашки, в каждой горит по свечке. В хижине уже совсем темно. Я прижимаюсь спиной к шуршащей стенке этого шалаша и закрываю глаза. Две туристки рядом негромко обсуждают, надо ли покупать видеокассету, где снята эта наша поездка в пустыню. Во дворе клокочет арабская речь хозяев. Еда уже готова. Мы поднимаемся и идём набирать для себя снедь. Курица, котлета, салаты, картошка, рис, чай, кока–кола — «бедуинский ужин». Мы накладываем пищу в пластмассовые одноразовые тарелки и возвращаемся на свои циновки. В темноте мы почти не видим пищу, но ужин нам кажется удивительно вкусным.
— Хозяева приготовили для нас небольшой концерт, — говорит Махмуд. — Когда покушаете, выходите к костру.
Мы становимся полукругом. Перед нами выстраиваются в ряд несколько бедуинов в длинных светлых одеждах. Шофёр зажигают мощную лампу–переноску. Она нужна для того, чтобы продолжать снимать на видеокамеру. Мы щёлкаем нашими «мыльницами», понимая однако, что снимки в такой темноте вряд ли получатся качественными.
«Артисты» затягивают свои длинные и ритмичные песнопения и хлопают в ладоши. У этой песни почти нет мелодии — один только ритм, заразительный и чуть навязчивый. Сначала нам кажется, что в этом экзотическом песнопении нет никакого эстетического смысла — один только бубнёжь… две ноты, две фразы. Где–нибудь на Стромынке или Якиманке, лёжа на диване, мы бы уже выключили раздражённо телевизор и, закрыв лицо газетой, задремали бы, забыв о только что увиденном. Но здесь — живое пение… пустыня Сахара, бедуины, верблюды, африканское небо… Очень скоро первобытная радость поющих охватывает и нас, и мы начинаем раскачиваться в такт этому простому ритму и чуть ли не подпеваем, не понимая ни слова. Такие песни могли быть придуманы только здесь, в бескрайней пустыне.
А потом некоторые девушки–туристки выходят на середину круга и танцуют, изобретая танец на ходу. Это даже не танец, а бурное выражение эмоций, ритуальное действо, молитва, благодарение бога за удачную охоту и щедрый урожай… я не знаю что! Впрочем, пример подают не девушки, а наш экскурсовод Махмуд, который вытаскивает в круг сразу несколько партнёрш помоложе (в том числе и мою дочь), и они начинают водить какие–то смешные хороводы, задирать руки к небу и играть в «ручеёк». Когда они попадают в луч лампы, я всё же делаю несколько снимков, на которых позже вижу сияющие глаза, белозубые улыбки и крепко сомкнутые загорелые руки.
Я оказался прав: всё заканчивается танцами.
«Самума от нас отврати ты заразы;
А к вечеру звезд сыпь на небе алмазы:
Пусть кроткий их блеск в сень радушных шатров
К нам путников степи ведет на ночлег издалёка!
И ярче лей пурпур и розы с златого востока
На люльки детей и гробницы отцов!»
Так в 1839 году написал Аполлон Майков в своём стихотворении «Молитва бедуина».
Скажу откровенно, до этой моей поездки в Сахару я ни дня не задумывался о том, что там, в пустыне, живут какие–то бедуины. Потому что на земле — ещё миллиард других народов.
Вспоминается только дешёвая эстрадная хохма: «Мои родители тридцать лет по коммуналками — настоящие бедуины!».
Но после такого яркого путешествия к этим кочевникам как не заглянуть в книги и энциклопедии и не порыться в Интернете?
Оказывается, слово «бедуин» произошло от «бадауин», что по–арабски означает «обитатель пустынь». «Бадия» — по–арабски «пустыня», ее жители — «бадави», отсюда и слово «бедуин».
Сами бедуины называют себя «эль араб» («настоящие арабы»). Вероятно, других арабов они настоящими не считают. Эти кочевые семитские племена живут в пустыне не меньше 4–5 тыс. лет и до 6 века ни с кем не смешивались. Сначала они были язычниками, а позже, в 4 веке н. э. бедуины приняли христианство. В 6 веке бедуины стали мусульманами и заговорили на арабском языке. Но и сегодня их образ жизни почти не изменился. Так же, как в древности, они кочуют по пустыне и перегоняют караваны.
Оказывается, эта проблема хорошо знакома многим туристам: усидеть на верблюде, когда он поднимается на задние ноги. Кстати, ещё вопрос, захочет ли он подняться на передние. Если захочет, то запросто можно полететь назад, через круп животного.