А ближе к вечеру подтянулся первый курс лекарей. Как хорошо, что больше не нужно играть в госпожу и служанку! Я с радостными повизгиваниями повисла на шее подруги. За все время нашего знакомства это был первый случай, когда мы расстались на такой долгий срок.
За последний месяц Софи очень изменилась. Как будто стала еще серьезнее и взрослее. Счастливая — через две неделе ей исполняется двадцать пять, а значит, такое желанное мной совершеннолетие, у нее уже совсем близко.
Нагло утащила подругу в свою комнату из‑под носа растерянного Оливера. Мне нужнее, еще успеет с ней намиловаться.
Вместе мы и провели остаток дня, а как только начали сгущаться сумерки оделись потеплее и выбежали во двор.
Здесь уже вовсю плясали веселые костры, на огромных вертелах жарилось мясо, а на столы выставлялись последние кушанья.
Ночь женщин, наверное, единственный праздник в году уравнивающий все сословия.
Только в это время на улицах больших городов и маленьких селений можно увидеть веселящихся бок о бок знатных господ и простолюдинов.
— Песня! Песня! Песня!
Разнеслось над толпой студентов, стоило на небе взойти Цветочной звезде — самой яркой в нашем полушарии. И только призыв смолк, как все мужчины отошли в сторону, туда, где в ночном мраке прятались деревья, чтобы освободить место всем девушкам и женщинам находящимся здесь. Сегодня наша ночь, мы главные!
Ты, мети, метелица,
Снежную постелицу,
Где дорога стелится…
Губы сами затянули традиционную песню, каждое слово которой наполнено волшебством. Очень скоро вокруг каждого из костров образовался круг из взявшихся за руки женщин. Плавно, слегка покачиваясь в такт словам, мы двигались против часовой стрелки, а вокруг появлялись цветы, разлетались в стороны маленькие бабочки и совсем крошечные феечки. Это не простые иллюзии, которые можно увидеть в любой день, это–настоящее волшебство, которым пропитана сегодняшняя ночь.
Вдруг ударил барабан, и от каждого из хороводов отделилось по девушке зазывающей весну. Обычно я с удовольствием смотрю на их танцы, но сегодня что‑то заставило закрыть глаза. И я, беспрекословно подчиняясь чужой воле, их закрыла, чтобы в следующее мгновение почувствовать, как отрываюсь от земли.
Мне бы испугаться, но страха нет. Мне бы открыть глаза, чтобы проверить, не натворила ли я опять что‑то. Но чувство покоя и легкости заставляют отпустить руки соседок, чтобы уже не просто оторваться от земли, а начать кружиться в небесах.
— Смотрите, сильф! — внизу шепот на гране слышимости, но он меня не беспокоит, потому что все громче и громче слышу ритуальную песню. И поет ее один единственный, но непередаваемо красивый голос.
Неожиданно для себя начинаю танцевать. Плавная дуга рукой, волна телом, поворот. Я не знаю правильных движений танца, точнее видела ни раз, но никогда не была зазывалой весны, а значит, никогда не училась танцевать. Но сейчас все выходит как‑то просто и совершенно естественно, как будто этот танец часть моей души.
Открываю глаза. Теперь можно.
Внизу, подомной стоят собравшиеся студенты и, затихнув, смотрят на парящую в небесах меня.
Вот завораживающий меня голос стал немного громче, и словно зачарованные люди внизу начали снова подпевать.
Но мне было не до них.
Каждая буква, каждое слово, каждый голос, раздающийся внизу, как будто проходит сквозь меня, чтобы стать танцем. Кажется, в какой‑то момент от меня стало исходить слабое мерцание…
Все быстрее и быстрее становился мотив. Все быстрее и быстрее кружилась в танце я, чтобы в какой‑то момент рухнуть, словно подстреленная птица, в чьи‑то объятья и прижаться своими неумелыми губами к чьим‑то удивительно нежным губам.
В какой‑то момент объятия стали крепче, а мужские губы мягче, нежнее, но с последней нотой песни чары рассеялись, и я удивленно распахнула глаза. Сразу же руки, поддерживающие меня за талию, исчезли, оставив после себя едва уловимое тепло, ощущаемое даже сквозь короткий полушубок.
— Красивые крылья, — слегка хрипловатым голосом сказал тренер.
Он же сейчас вместе с выпускниками на практике? Или нет? Как такое могло случиться? Может быть все это сон?
Зажмурилась, ущипнула себя за руку. Открыла глаза — напротив Лан ду Трейн собственной персоной. Кажется, мои действия вызвали у кого‑то улыбку, но в неровном свете, едва доходящем от костров, об этом сложно судить.
Захотелось позорно сбежать. Даже зная, что поцелуй часть ритуального танца, с каждой секундой смущение только нарастало, и теперь у меня горели не только щеки, но и уши. Хорошо, что этого в темноте не видно.
Словно по взмаху волшебной палочки, мои терзания прекратились, просто дошли слова куратора. Попробовала вывернуться, чтобы посмотреть себе за спину. Естественно не получилось, но, даже сильно не поворачиваясь, смогла увидеть два больших крыла… судя по всему разного цвета!
Стремительно бросилась костру, за мной, следуя традиции, вернулись и мужчины, чтобы до утра участвовать в игрищах, конкурсах и танцах. Только мне все это было не интересно, потому, что хотелось рассмотреть свое приобретение.
К костру подойти оказалось очень просто, потому что при моем приближение попадавшиеся адепты и учителя просто расступались. Замирали смешки и громкий говор, оставляя на своем месте легкие шепотки. Кстати, откуда все знают про сильфов? Расу, о которой я и сама узнала совсем недавно?
— А разве у сильфов не должны быть черными крылья? — удивленно спросила Софи с трудом пробившаяся ко мне.
Должны, если верить книгам. Вот только у меня все не по человечески — одно крыло черное, а другое — белое, словно только что выпавший снег. Поймала рукой кончик белого крыла, провела пальцами по перьям — мягкие.
— И что мне с вами делать? — задумчиво пробормотала, все, также рассматривая крылья.
— А что ты хочешь? — поинтересовался Лан ду Трейн, неслышно подошедший к нам.
Мгновенно вспыхнула.
— У тебя волосы длиннее стали, — заметил Оливер.
Благодарно улыбнулась другу за попытку отвлечь, провела рукой по волосам и поняла что друг прав. Они не только удлинились, но стали гуще, а цвет насыщенней. Словно спелая пшеница в закатных лучах солнца. Красиво.
Прежде чем мозг успел отреагировать, потрогала руками грудь, проверяя, не добавился ли там размерчик–другой. К сожалению, как был полуторный, так и остался.
Рядом раздались сдавленные смешки, неумело маскируемые под кашель. О, Пресветлая Ликия, что я творю?! Захотелось не просто сбежать, а сбежать туда, где меня никто не найдет. Вместо этого спокойно опустила руки и небрежно спросила:
— А что можно сделать?
— Многое, — Лан ду Трейн уже не скрывал улыбку и странно смотрел на меня. — Все зависит от того, что именно ты хочешь.
Чего я хочу? Пожалуй, сейчас мне больше всего хотелось спрятать крылья, ведь из‑за них вокруг нас образовался островок отчуждения. Хотя…
— Больше всего я хочу горячего шоколада, — неожиданно даже для себя честно призналась стоящему рядом мужчине.
— Желание Зазывающей весну в эту ночь закон, — он отвесил мне шутливый поклон. — Правда достать его будет сложно… — тренер задумался, а я невольно залюбовалась причудливыми бликами, от костра плясавшими на лице Лана. Казалось, что костер не горит рядом с нами, а полыхает в глазах мужчины, делая их загадочными.
— У меня есть, — сказала Лиса, оказывается, и она решила присоединиться к нашей компании.
— Значит, идем к тебе! — обрадовался Лешик. Девушка с сомнением посмотрела на него и кивнула.
В маленькой, стандартной комнатушке мы разместились с трудом. Зато стол оказался заполнен всевозможными яствами, которые запасливые друзья притащили с улицы. Традиции предписывали, всю ночь веселиться у костра, но нам было неплохо и здесь. Особенно мне. Избавившись от навязчивых взглядов и перешетываний, я снова почувствовала дух праздника.