Метрдотель встретил его глубоким почтительным поклоном, и, приняв плащ и шляпу, провел в отдельный кабинет, вход в который располагался на галерее над залом. Стол был уже сервирован: ведерко со льдом, бутылка выдержанного игристого вина, хрустальные бокалы на шелковой жемчужно-серой, вычурно вышитой серебром скатерти. В вазе — одинокая чайная роза, рядом — аэр, излучавший холодное голубоватое сияние и испускавший слабый аромат лаванды. У стола — три тяжелых деревянных кресла, обитые серым бархатом.
Стиль Эрлен.
— Нравится? — голос за спиной заставил его резко обернуться. Метрдотель поклонился, посторонившись и пропустив вперед безумно красивую женщину. Русые пепельные волосы острижены коротко и лежат мягкими правильными завитками. Точеный овал лица, льдистые зеленые глаза на матово-белой коже, маленький изящный носик и высокие скулы, тонкие красивые губы — и ни следа декоративной косметики на лице. Высокий рост, высокая грудь, тонкая талия создают впечатление обманчивой хрупкости. Костюм — курточка и брюки в обтяжку, сапожки на каблуках, все глубокого пепельно-серого оттенка, — делают ее обманчиво мягкой. Тонкие браслеты на запястьях, кольца-серьги в ушах — придают изящества. Скупые отточенные и грациозные движения. Ничего лишнего. Ничего избыточного. Ничего кричащего.
Если бы его спросили, с каким оружием он сравнил бы ее, он вспомнил бы о кинжале старинной ар-шамальской работы.
— Ты подобрала костюм под интерьер? — улыбнулся он, касаясь губами протянутых ею кончиков пальцев.
Следом за ней вошел невысокий и плотный мужчина, кареглазый, темноволосый, с мягкой каштановой бородкой и бакенбардами. Вычурность в одежде, перстни с драгоценными камнями. Взгляд спокойный, чуть ироничный. От него веяло дорогими благовониями и курительными смесями. Ассоциировался он с ларцом, инкрустированным драгоценностями, ключ от которого не подходит к замку, сколько ни старайся.
— Кольер, — женщина наклонила голову в приветствии. — надеюсь, тебя я ни от чего не оторвала? Как дела?
— Хорошо, твоими стараниями, дорогая моя Эрлен.
— Выглядишь отдохнувшим, — сказал мужчина. — Парочка свежих жертв? Или ты съел своего секретаря? Как ни приду, у тебя все новенькие, один моложе другого.
Он поморщился, решив не отвечать на бестактно-провоцирующие реплики.
— Прости Реваля, он сегодня не в духе, — мурлыкнула женщина. — Ради встречи с тобой я вытащила его из постели с двумя прехорошенькими нигийками.
— Оно того стоило?
Реваль поморщился. Устроившись в кресле, он не глядя сделал заказ и потянулся к бутылке вина. Откупорив пробку, долго и придирчиво принюхивался к аромату и удовлетворившись, разлил его по бокалам сотрапезников.
— За исполнившееся желание, — Эрлен торжественно улыбнулась и пригубила вино.
— Удалось?
— Да.
Он испытал прилив радостного облегчения и подавил его, успешно сохранив на лице выражение сдержанно-дружелюбного безразличия.
Реваль опустошил бокал.
— Вы бы не торопились радоваться, — мурлыкнул он, промокнув салфеткой губы. — Сам знаешь, чем кончилась предыдущая попытка.
Кольер сдержанно кивнул. Тот опыт многому научил их всех, и он надеялся, что ошибок больше не будет.
— Кстати, ты давно уже обещаешь рассказать мне, как ты умудрился так долго и хорошо сохраниться, чтобы дожить до этого великого момента, — глава Золотой Гильдии резко сменил тему. — Пресловутая техника долголетия Нагов? Или что-то другое?
— А зачем тебе? — хохотнул Кольер, поставив бокал. — Все равно не пригодится. Или ты хочешь лишить меня моего источника жизненной силы?
Реваль неодобрительно поморщился.
— Дело не в тебе. Дело в принципе. Если можно жить долго и счастливо, почему бы этого не делать? Так это твоя личная находка или особая техника вашего Ордена?
— Это очень старая техника моего Ордена, применяемая только мною одним, — улыбнулся Кольер. — В наши спокойные, мирные, правильные времена о ней лучше не распространяться.
— Времена, знаешь ли, имеют свойство меняться.
— Чем расплачиваться будешь, за рецептик-то?
— Тебе мало? — в голосе Эрлен, слушавшей их перепалку с видимым удовольствием, прозвучал упрек. — Мы и так сделали…
— Все, что вы сделали нужно в первую очередь вам самим, — перебил ее старый наг. — А мне интересно, что вы можете предложить лично мне.
— Мы найдем для тебя Свод Аспида. И соберем все части ключей, — улыбнулась она. — Кстати, что ты помнишь о нем?
— Все, — коротко ответил он. — Зачем что-то искать? Я и так знаю, где они. И Свод, и ключики.
Повисла удивленная пауза. Реваль флегматично жевал, мягкими аккуратными движениями отделяя от толстого ломтя мяса маленькие кусочки и обмакивая их в огненно-острый соус. Глаза Эрлен вспыхнули.
— И ты молчал все это время?
— Толку-то от моих откровений, — опять усмехнулся он и вернулся к ужину.
На какое-то время беседа прервалась — гости отдали должное блюдам и вину. Отставив тарелку в сторону, Эрлен вернулась к животрепещущей теме.
— Ты уже думал, что делать с остальными?
Кольер кивнул.
— С ними можно договориться. Они будут искать выгоду для себя, и найдут, если им помочь. Но Даллах и Ширин никогда нас не поддержат, а Альсар не заинтересуется.
— А если все-таки попробовать?
— С Даллахом я даже пытаться не буду, — отрезал Кольер. — Это бесполезно. Судья обязан быть нейтральным. Поддержка Альсара, даже при его полном добровольном согласии, ничего для нас не изменит. С Ширин можно попробовать, но не мне. С некоторых пор я с ней плохо лажу.
— Ты уверен, что с Хэйгеном мы тоже договоримся? — спросила Эрлен, играя льдинками в голосе.
— Дался тебе Хэйген, — раздраженно буркнул Реваль.
— Вороны редко враждовали с Нагами, — ответил Кольер задумчиво. — По сути, у нас общее дело. Но ты права — у нынешнего Хэйгена мы не найдем понимания.
Опять последовала пауза.
— Не будем торопиться с выводами, — проворчал Реваль.
Вернулся в башню он уже после полуночи, весьма довольный и ужином, и беседой. Отодвинув одну из декоративных панелей напротив окна, он вошел в просторное помещение, скрытое за изящными чеканными рельефами. Помещение сильно отличалась от всей прочей начинки здания — все здесь было отделано деревом, на стенах висело холодное оружие разных эпох и земель. Массивный старинный секретер с тяжелым креслом, обтянутым нежнейшей кожей, был завален томами старых книг в тяжелых кожаных переплетах. В центре располагался стол, уставленный удивительными фигурками из камня, металла и дерева.
Но его интересовали совсем другие фигурки. В дальнем углу комнаты, на полу в полумраке, стояло тринадцать искусно выточенных из камня статуэток. Белый олень, благородный и величественный, пойманный неизвестным скульптором в движении. Белый, с черными пятнышками горностай, вытянувший морду в приступе любопытства. Распластавшаяся на камне золотистая ящерица-саламандра с драгоценными изумрудными глазами-камешками. Рыжевато-серая рысь, изготовившаяся перед прыжком. Огненный красавец феникс в ореоле пламени. Свернувшийся кольцом черный змей, голова чуть приподнята над длинным узорчатым телом. Развалившийся на камне белый с пепельными крапинами леопард. Черный ворон с распростертыми крыльями. Лохматый зубр с печальной мордой. Изящная белая кошка с кисточками на ушах. Летучая мышь, завернувшаяся в аспидно-черные крылья. Обнаженная женщина, задумчиво сидящая на камне. Пепельно-серый филин с огромными тускло-желтыми глазами.
Они стояли в ряд вдоль стены, один за другим, почти одинаковые по величине. У каждой выделялась какая-нибудь деталь: светились глаза ящерицы и рыси, голубыми огоньками мерцали кончики крыльев у ворона, блестела шерсть пардуса и кошки, искрились языки пламени вокруг феникса. И только три фигурки — змеи, женщины и филина — оставались тусклыми, словно неживыми.