Иностранцы не без легкого смущения иногда задают мне вопрос: правда ли, что я покинул Зимний дворец в одеянии медсестры? Эта
чудовищная история до сего дня предлагается читателю в Советском Союзе, в большинстве учебников истории вновь повторяется ложь о том, будто я спасался бегством, напялив на себя дамскую юбку, все это делается, чтобы дурачить людей… Мое появление на улицах охваченного восстанием города было столь неожиданным, что караулы не успевали отреагировать надлежащим образом. «Революционные» стражи вытягивались по стойке «смирно» и отдавали мне честь! Жизнь казалась мне невыносимой, я знал, что в ближайшее время Россию ожидают более страшные удары, ибо цели восстания – диктатура посредством сепаратного мирного договора с Германией – можно было добиться лишь безжалостным террором, разрушением армии, ликвидацией демократических структур, созданных Февральской революцией…
В предрассветный час, идя по пустынным улицам столицы, красногвардейцы и искусствовед не могли знать, что весь мир взволнован известием о свержении власти в России, приходом на смену новой неведомой силы. Мало кто верил, что Советы пришли надолго, тем более навсегда. В Британском «Форин Оффис» заранее подготовили сообщение для печати о полном крахе советской власти, признании цивилизованными государствами правительства во главе с генералом Калединым[10], освобождении и возвращении в Зимний дворец членов свергнутого Временного правительства.
Трое с полотном Веласкеса и другими картинами спешили доложить в комиссариате о выполнении задания.
Из выступления Ф. Дзержинского:
Силы противника организуются. Контрреволюционеры действуют не только в Петрограде, в самом сердце нашем, но и во всей стране.
Теперь борьба грудь с грудью, борьба не на жизнь, а на смерть.
То и дело отстающий от патруля и вынужденный догонять его Лапин взмолился:
– Не спешите, ради бога! Я не поспеваю. Позвольте чуть перевести дыхание.
Искусствовед дышал учащенно, точно немало пробежал, и Магуре стало жаль человека в летах, проведшего бессонную ночь. Миновав мост, под которым горбилась свинцовая вода, свернули в первую на пути подворотню.
Лапин прислонил к стене свернутый трубкой холст, дыханием стал отогревать руки. Никитин приставил к Веласкесу картины, посоветовал искусствоведу:
– Уши хорошенько потрите, не то без них останетесь.
Магура добавил:
– От стены держитесь подальше, холодом от стен веет.
Матрос достал горбушку хлеба, расстелил на валяющемся ящике платок, ножом разрезал хлеб на три равные части.
– Утолим чуть голод, заморим червячка.
– Слух имеется, будто урежут пайки, – грустно изрек Никитин. – А на спасенной картине завтракают без пайков – с фруктами. И спиртного столько, что троим не выпить.
Солдат выбил кресалом искру, подпалил фитиль, с удовольствием затянулся дымком. Обернулся и чуть не выронил козью ножку – у стены лежали три картины в рамах, холста Веласкеса не было.
– Да как это… – Никитин замешкался. Придя в себя, выскочил на улицу, попав в круговерть снежной крупы. За солдатом бросился матрос. Впереди к мосту бежал человек в офицерском кителе.
– Стой!
Окрик подстегнул Эрлиха. На перекрестке он заметался, не зная какой выбрать путь, обернулся и внутренне сжался – преследующий солдат поднял винтовку на изготовку, готовясь нажать курок.
Сигизмунд непроизвольно, желая уберечься от пули, поднял холст, тот развернулся, и Магура с Никитиным вновь увидели за столом харчевни трех испанцев.
– Не стрелять, картину попортишь! – предостерег солдата матрос.
Солдат с нескрываемым сожалением опустил винтовку. И тут из-за холста грохнул выстрел.
Никитин выронил винтовку, обмяк, свалился на мостовую.
Эрлих стрелял бы еще, на этот раз в матроса, но в револьвере заклинило патрон, пришлось бросить ставшее бесполезным оружие, а с ним холст, который мешал бежать, и скрыться в одной из улиц.
Догонять его Магуре не было смысла, следовало помочь товарищу. Матрос присел подле Никитина, на губах которого застыла улыбка, а широко распахнутые глаза, не мигая, уставились в нависшее над Петроградом хмурое небо.
Когда командир красногвардейского патруля вернулся в подворотню, Лапин с ужасом уставился на оставшуюся без хозяина винтовку.
– Сдадим картины, провожу вас домой и вернусь, чтоб доставить погибшего на братское кладбище. Предадим земле со всеми положенными почестями. Не прощу себе, что не спросил, как звали, все Никитин да Никитин, – пожаловался Магура.
10
Каледин А. М., атаман. Возглавил на юге мятеж. Узнав о поражении частей Добровольческой армии, сложил полномочия командующего, распустил правительство и застрелился 28 января 1918 г. в Новочеркасске. Позже появилась фальшивая предсмертная записка, где говорилось: «Отказываюсь от мысли разбить большевиков, призываю не вести на бойню моих милых казаков».